Наш Современник, 2003 № 09 - [18]

В чем дело — устарели ли теории, мы ли утратили представление о реальных интересах своей потенциальной базы, или действуют какие-то иные, не вполне ясные факторы?

Очевидно, здесь сыграло роль и первое, и второе, и третье, но ясно лишь одно: если мы не разберемся в этих вопросах на теоретическом и практическом уровне, не обновим свой программный и тактический арсенал, на нас можно будет ставить крест как на коммунистической и даже просто левой партии. Нельзя игнорировать новые реальности и отделываться объяснением, что рабочий класс и население крупных городов подкупаются и подкармливаются режимом. Да, это происходит, но почему такое стало возможным? Почему класс, про который мы не уставали повторять, что он по самой своей природе — коллективист, органически восприимчивый к социалистическим ценностям, дал втянуть себя в процесс разграбления общенародного достояния? И почему крестьянин, традиционно определяемый как потенциальный мелкий буржуа, в массе своей быстро раскусил опасность реставрации частной собственности на землю и выступил против разрушения крупных коллективных хозяйств, против денационализации земли и, следовательно, против политики ельцинского режима?..

…Подводя итог урокам референдума, следует сказать, что он выявил скрывающуюся за средними цифрами весьма противоречивую и пеструю картину общественных настроений, социальных и региональных различий, межнациональных проблем. Он выявил также слабости и недоработки как оппозиции в целом, так и коммунистов  нашей партии.

Мы не сумели пробиться в государственные средства массовой информации и недостаточно влияли на Советы в этом направлении.

Мы не сумели добиться должной активности наших потенциальных сторонников в силу собственных колебаний и применения не самых эффективных средств агитации и пропаганды.

Наконец, мы не сумели противопоставить Ельцину никакой серьезной альтернативы в личностном плане. Социологические исследования накануне референдума показали, что «личная харизма» Ельцина принесет ему голоса лишь 10—15 % граждан, готовых поддерживать его всегда и в любых обстоятельствах слепо и безоговорочно, и еще 20—25 % намерены голосовать за него, ибо не видят ему личной альтернативы. Таким образом, нам не хватает сегодня не только ясной, доходчивой программы, но и лидеров, способных в глазах народа ее эффективно осуществить.

И последнее. В ходе подготовки к референдуму мы допустили очень существенную ошибку тактического и психологического плана — стали культивировать среди своих сторонников шапкозакидательские настроения, убеждать друг друга, что у Ельцина нет никаких шансов и получит он, дай бог, 20% голосов в свою поддержку. И это при том, что за неделю до 25 апреля в нашем распоряжении имелись результаты надежных социологических опросов, довольно точно предсказывающие будущие итоги. Вот данные прогноза, датированного 19 апреля. По первому вопросу: «да» — 60 %, «нет» — 40 %. Но мы продолжали твердить о своем грядущем успехе, рассчитывая тем самым переломить настроение масс в свою пользу. Но вместо этого, похоже, лишь дезориентировали себя и своих сторонников. Отсюда то состояние растерянности и подавленности, если не шока, в котором оказалась оппозиция в понедельник 26 апреля…

Ельцин… после референдума отвел от себя непосредственную угрозу импичмента, сохранил практически безраздельный контроль над СМИ и, самое главное, полную свободу рук для дальнейшего ползучего разваливания государства и его экономики.

Оппозиция же, тесно связавшая свою судьбу с судьбой парламента и Советов вообще, имеет взамен некоторую гарантию на ближайшее время от репрессий, но по-прежнему не имеет никаких рычагов влияния на правительственный курс.

У президента власти немного, она сводится, в основном, к контролю над СМИ и поддержке региональными администрациями курса на ускоренную приватизацию, т. е. расхищение национального достояния.  Но у парламента власти еще меньше. Контроля над прокуратурой и Центробанком хватает ему еще для самообороны и самосохранения, но не для контроля за правительством. К тому же стремление к такому контролю проявляется у руководства Верховного Совета больше на словах, чем в реальных делах, чему свидетельство — неумение (а может быть, и нежелание) решить вопрос о государственном телерадиовещании и пресловутом полторанинском ФИЦе. Таким образом, существует определенный баланс властей. Но равновесие сложилось на крайне низком уровне, позволяющем обеим ветвям власти — точнее, двум агрегатам государственной машины — игнорировать друг друга. Такое положение в целом губительно для государства, ведет, с одной стороны, к анархии и беззаконию, к «разбеганию» регионов, а с другой — к дальнейшему усилению влияния «третьей силы» — мафии.

В таких условиях ответственная оппозиция, т. е. силы, ощущающие свою ответственность за судьбу государства, должны строить свою тактику так, чтобы были сохранены и укреплены базовые ценности российской государст-венности как единственной гарантии возможности возвращения общества на путь независимого и самобытного развития. Иначе говоря, ситуация диктует нам необходимость, не исключая возможности прямой атаки на компрадорский режим, найти гибкие способы противостоять тактике президентской команды, ориентированной на «тихий развал».