Наш Современник, 2003 № 03 - [4]

На возражение Кауница: “Разве вы не считаете... что он сблизил Россию с Европой и что ее узнали только со времени Петра I” — Дашкова отвечала: “Великая империя... имеющая столь неиссякаемые источники богатства и могущества, как Россия, не нуждается в сближении с кем бы то ни было. Столь грозная масса, как Россия, правильно управляемая, притягивает к себе кого хочет. Если Россия оставалась неизвестной до того времени... это доказывает... только невежество или легкомыслие европейских стран, игнорировавших столь могущественное государство”.

Екатерина Романовна и о Петре I судила по-своему: “Он был гениален, деятелен и стремился к совершенству, но он был совершенно невоспитан, и его бурные страсти возобладали над его разумом. Он был вспыльчив, груб, деспотичен и со всеми обращался как с рабами, обязанными все терпеть; его невежество не позволяло ему видеть, что некоторые реформы, насильственно введенные им, со временем привились бы мирным путем в силу примера и общения с другими нациями. Если бы он не ставил так высоко иностранцев над русскими, он не уничтожил бы бесценный, самобытный характер наших предков. Если бы он не менял так часто законов, изданных даже им самим, он не ослабил бы власть и уважение к законам. Он подорвал основы уложения своего отца и заменил их деспотическими законами; некоторые из них он сам же отменил. Он почти всецело уничтожил свободу и привилегии дворян и крепостных; у последних он отнял право жалобы в суд на притеснения помещиков. Он ввел военное управление, самое деспотическое из всех, и, желая заслужить славу создателя, торопил постройку Петербурга весьма деспотичными средствами: тысячи рабочих погибли в этом болоте, и он разорил дворян, заставляя их поставлять крестьян на эти работы и строить себе каменные дома в Петербурге; это было ужасно тяжело. ...При Екатерине II город увеличился в четыре раза и украсился великолепными строениями, и все это совершилось без насилия, поборов и не вызывая неудовольствия”.

Не случайно прогрессивный А. И. Герцен иронично замечал по поводу этих строк: “Я предвижу, как возвеселятся православные души московских славян при чтении этого спора; они должны непременно в родительскую субботу помянуть блинами с постным маслом нашу княгиню”.

В 1782 г. Дашкова приехала в Петербург. Екатерина II сменила холодность по отношению к княгине на милость: императрица “прониклась мыслью” поручить ей управление Академией наук.

Дашкова решила отказаться и сгоряча писала императрице: “...Сам Господь Бог, создавая меня женщиной, этим избавил меня от должности директора Академии наук; считая себя круглой невеждой, я никогда не мечтала попасть в ученую корпорацию, даже в общество Аркадии в Риме, куда я могла быть зачислена за несколько дукатов”.

Уговорил Екатерину Романовну Потемкин: он беседовал с Дашковой “как преданный” ей человек. “Полудержавный” фаворит дипломатично утверждал, что императрица смотрит на это назначение как на средство приблизить княгиню к себе и удержать в Петербурге: “ей надоели дураки, окружающие ее”.

В тот же день после получения копии с указа, уже отправленного в Сенат, которым Дашкова назначалась директором Академии наук, она приказала прислать ей сведения о всех отраслях деятельности академии, о типографии, “словолитне” и т.п., список фамилий всех лиц, заведующих кабинетами, библиотекой и т.п.; кроме того, она попросила лиц, стоящих во главе различных отделов, приготовить подробный рапорт о состоянии вверенных им отделов. Одновременно комиссия должна была сообщить Дашковой все нужные сведения и инструкцию или устав, определяющие права и обязанности директора, чтобы она смогла их хорошо освоить, прежде чем приступит к выполнению своих должностных обязанностей.

На первом заседании в Академии наук Екатерина Романовна уверила “господ ученых”, что считает “своим священным долгом платить им дань уважения, столь заслуженного их талантами и учеными трудами...”.

Ко времени назначения Дашковой в типографии царил полный беспо­рядок, и она была очень скудно оборудована, за неимением шрифтов перестали печататься Комментарии (труды Академии). Екатерина Романовна быстро привела ее “в прекрасный вид; достала отличные шрифты и выпустила два тома Комментариев”.

Академия была обременена долгами, она должна была за книги русским, парижским и голландским книгопродавцам. Не желая просить денег у императрицы, Дашкова понизила цену печатаемых в Академии книг на тридцать процентов, вследствие чего они в короткое время разошлись в значительном количестве. Полученные суммы были употреблены на уплату долгов Академии. Отчитавшись пред государственным казначейством по расходованию казенных сумм за прежние годы, Дашкова оговорила специальные суммы, в будущем состоявшие бы в исключительном ведении директора, на непредвиденные ранее расходы, в том числе награды, тем самым покрывался ежегодный дефицит, вызванный постоянным подорожанием необходимых Академии предметов.

При Дашковой число учеников в гимназии, содержавшихся за счет Академии, повысилось с семнадцати до пятидесяти, а “подмастерьев” — с двадцати одного до сорока. Через год было увеличено содержание всем профессорам и были открыты три бесплатных курса: математики, геометрии и естественной истории, которые читались русскими профессорами. Дашкова часто присутствовала на этих лекциях и “с удовольствием видела, что ими пользовались для пополнения своего образования дети бедных русских дворян и молодые гвардии унтер-офицеры”. По настоянию Екатерины Романовны в 1784—1789 годах было построено архитектором Дж. Кваренги главное здание Академии наук.