Наш добрый друг - [22]

Шрифт
Интервал

Этот непрестанный гул моторов стаи бомбардировщиков, пролетавших над головой, придавал нам свежие силы и бодрость.

Молча и тихо предали мы земле наших погибших друзей, которые мужественно сражались рядом с нами и достойны были, конечно, более торжественных похорон, но что поделаешь… Придет время – их похоронят со всеми почестями

на воинском кладбище, поставят достойные памятники, на которых напишут полностью их имена.

Мы безмолвно поклялись у свежей могилы сторицей отомстить врагу за наших боевых друзей.

Несмотря на то, что накануне с командного пункта передали, чтобы мы рассчитывали только на свои силы, нам все же подбросили небольшое подкрепление – несколько молодых, правда, необстрелянных новичков, только прибывших на фронт из запасного полка. Они смотрели на нас, бывалых солдат, запыленных, измазанных и перебинтованных, с некоторым изумлением. Они сбились в кучку в ожидании приказа командира взвода, но у него были теперь совсем другие заботы, он принимал и раздавал нам боеприпасы, то и дело посматривая в ту сторону, откуда вот-вот должна была грянуть новая атака.

Выбиваясь из последних сил, мы старались привести в надлежащий вид нашу небольшую крепость, разрушенную во многих местах бомбами и снарядами.

Так как немец, зарывшись в своих окопах, что-то выжидал, предоставив нам небольшую передышку, мы наскоро принялись расправляться с нашим неприкосновенным солдатским запасом. Съели консервы с сухим ржаным хлебом, запивая водой из баклажки.

Старшина глядел, как мы едим, уставшие и измученные, покачал головой и сказал:

– Видали, товарищ комвзвода, как наши орлы жуют? Нету Михася, и некому сварить и принести хлопцам жирных щей с мясом. А не помешало бы… Жаль, жаль! Ребятки заслужили не только щи за свою работу…

– Это, конечно, верно, мои дорогие, мои славные синьоры, – отозвался Профессор, который сидел на ящике из-под патронов, протирая краешком гимнастерки очки и усиленно моргая близорукими глазами, – мы остались без жирных щей, но зато угостили фрицев неплохой закуской.

– Старшина, а почему, собственно, ты торчишь здесь с нами, а не идешь занимать свой боевой пост? – дожевывая последний кусок, спросил Шика Маргулис.

– Ты что, циркач, в своем уме? – обиделся Михась. – Как же я вас в такую минуту могу оставить? Сам не видишь, сколько народу осталось во взводе? Кот наплакал. Я просил начальство разрешить мне остаться с вами до конца битвы. Сейчас не до щей. Если не выстоим, нам и щи уже не понадобятся. Держаться будем до конца. Ведь это я временно вызвался кормить вас, после гибели нашего повара Разыкина. А я ведь у вас строевой, и мое место здесь, с вами…

– Это мило с твоей стороны, Михась, – вмешался Васо Доладзе. – Тебе, батя, большое спасибо… Не по приказу остался, а по совести, как говорят, по велению благородного сердца. И открыл счет битым немецким танкам ты. Это понимать надо!

– Да, что правда, то правда, – вставил усач, затягиваясь толстой махорочной цигаркой.

А Васо, блеснув глазами, добавил:

– Знаешь, кацо, если б ты не остановил ту махину, ну, тот самый танк, нам бы теперь, наверняка не нужны были ни твои щи, ни сухари, ни даже харчо с шашлыком!

– Ничего, Васо, – устало улыбнулся старшина, вытирая рукой влажное лицо, – так долго продолжаться не будет. Бог даст, выдохнется фриц, прогоним проклятого гада, я тогда, клянусь, приготовлю настоящее харчо, как у тебя в Грузии готовят, и шашлычок с луком приготовлю – пальчики оближете.

– Вот за это большое тебе спасибо! И весь взвод скажет спасибо, – обрадовался Васо Доладзе, и его обросшее, сильно помятое лицо озарилось добродушной, усталой улыбкой.

Джулька тем временем сидела в центре нашего тесного круга, заглядывала каждому в глаза и прислушивалась к разговору, словно понимала, о чем мы теперь говорим. Но внимательнее всего, с какой-то непередаваемой жалостью она всматривалась в озабоченного старшину, который возился со своим ружьем. Она, пожалуй, больше, чем все мы, ощущала, что этот человек занят боевыми делами, а не одной кухней. В сторонке валялись в беспорядке остывший термос и кастрюли. Собаке, правда, как и всем нам, дали мясные консервы с хлебом, но она отвернулась от них. Ей они почему-то не понравились. Проглотила только кусок сахару, кем-то брошенный, и неохотно погрызла краюху хлеба.

Безусловно, Михась накормил бы ее вкуснее и сытнее, будь он при деле. Но ничего не попишешь – начались тяжелые бои. Не до термосов теперь, не до кухни…


Впереди траншеи, насколько хватал глаз, – широкое поле, изрытое снарядами и бомбами. Оно почернело от пыли и дыма. На каждом шагу торчали черные, закопченные неподвижные танки и бронетранспортеры. Некоторые из них еще пылали, низвергая огромные фонтаны копоти, искр. Все вокруг отравлено дымом, и трудно дышать.

Вокруг подбитых тлеющих машин – множество мертвых солдат в зеленых куртках, с непокрытыми головами и засученными рукавами – те самые автоматчики, которые еще недавно, бодро шагая в психическую атаку, дико орали, грозясь потопить нас в крови; они тогда навевали ужас, а нашли бесславную смерть, так и не дойдя до нашей траншеи. Вот они лежат в разных позах, и ветер шевелит их волосы. Они кажутся живыми, будто легли немного отдохнуть перед новым броском…


Еще от автора Григорий Исаакович Полянкер
Соседка

p>Это книга о добрых, смелых, отзывчивых и жизнерадостных людях, людях разных поколений, судеб, национальностей, которых объединяет большая любовь к Родине. p>Книга состоит из двух частей: «Маленькие повести» и «Веселые рассказы». Наряду с раскрытием положительных образов наших современников В рассказах высмеиваются мещанство, карьеризм, корыстолюбие.


Старый Сантос и его потомки

Григорий Полянкер известен читателю многими романами и рассказами, изданными в переводе на русский язык в разные годы. Наиболее значительные из них: романы «Шас-разбойник», «Булочник из Коломыи», «Сердце не камень», «Золотая долина», сборник рассказов «Веселый пассажир».Роман «Старый Сантос и его потомки» посвящен дружбе украинского и еврейского народов, особенно проявившейся в тяжелые годы Великой Отечественной войны.Этот роман, как и другие произведения Григория Полянкера, богат яркими характерами, мягким народным юмором, написан образным языком.Перевод с еврейского автора.


Белая ворона

Это книга о добрых, смелых, отзывчивых и жизнерадостных людях, людях разных поколений, судеб, национальностей, которых объединяет большая любовь к Родине.Книга состоит из двух частей: «Маленькие повести» и «Веселые рассказы». Наряду с раскрытием положительных образов наших современников В рассказах высмеиваются мещанство, карьеризм, корыстолюбие.


Деражня – Берлин

Это книга о добрых, смелых, отзывчивых и жизнерадостных людях, людях разных поколений, судеб, национальностей, которых объединяет большая любовь к Родине.Книга состоит из двух частей: «Маленькие повести» и «Веселые рассказы». Наряду с раскрытием положительных образов наших современников В рассказах высмеиваются мещанство, карьеризм, корыстолюбие.


Дядя Миша

Это книга о добрых, смелых, отзывчивых и жизнерадостных людях, людях разных поколений, судеб, национальностей, которых объединяет большая любовь к Родине.Книга состоит из двух частей: «Маленькие повести» и «Веселые рассказы». Наряду с раскрытием положительных образов наших современников В рассказах высмеиваются мещанство, карьеризм, корыстолюбие.


Президент

Это книга о добрых, смелых, отзывчивых и жизнерадостных людях, людях разных поколений, судеб, национальностей, которых объединяет большая любовь к Родине.Книга состоит из двух частей: «Маленькие повести» и «Веселые рассказы». Наряду с раскрытием положительных образов наших современников В рассказах высмеиваются мещанство, карьеризм, корыстолюбие.


Рекомендуем почитать
Белая земля. Повесть

Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.).  В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.


В плену у белополяков

Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.


Признание в ненависти и любви

Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.


Героические рассказы

Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.