Наш десантный батальон - [11]

Захожу в кубрик, Халл, Пашка и Димыч набросились, обнимают.

Димыч:

- Санек, познакомься - новые: ротный, командир первого взвода, а вот и артиллерия подвалила.

Саша Козлов дежурным был.

Представляюсь как положено: бутылку на стол, одну для комбата оставил (в бутылки от шампанского мне на ликероводочном в Кишиневе коньячный спирт закрутили), говорю:

- А что это вы на печке кашеварите? Сразу закусь?

- Это не варим, а шкварим - вшей выводим, обзавелись все, от комбата до последнего солдата.

- И с продуктами хреново, Саланг закрыт, колонн нет - сухари да минтай в консервах, с завтрашнего дня вообще на муку перейдем, бойцы снег топят, муку разводят, да на печках лепешки делают. Может с колонны что перепадет.

Не перепало, все в бригаду. Она тоже была на "бобах".

"Посидели", обменялись новостями, Саша Портнов с документами о сдаче роты с колонной в Гардез уехал. Я пошел в штаб, представляться батальонному начальству.

Получилось так: заменщики к офицерам еще в Кундузе прибыли во все подразделения, а бригада поставила задачу - замена пройдет в

Гардезе, после передислокации, и заменщиков всех "воздухом" в Гардез.

"В целлофан их завертывали, пылинки с них сдували", только,

"родимые", нигде не вляпайтесь. По мере прихода колонн в Гардез и офицеры менялись.

В "зале совещаний" все управление, без НШ. Я представился. А каждый своим долгом считал показать, что он "самый-самый". "Барыга" зашел, улыбаясь (он "мужик" был, за словом в карман не лез):

- Ну-ка, "хуябрики", отпустите парня, он Вам сам лапши на уши каждому повесит, у него уже три наградных в бригаде пылится.

Я поставил бутылку, закуску и был таков.

Представление прошло успешно, пузырь раздавить всегда за спасибо, это как керосину в огонь. Потом самогон, брагулька, и пошла гулять… сразу видно, недавно из Союза. Не обкатанные. Потом жизнь научит: где, когда, с кем и сколько. Бравада быстро проходит, если умный, а если нет, то отношение к тебе соответствующее не только командиров, но и бойцов.

Меня никто не интересовал, я готовил "своих": ночь, днем -

"духи"-молодежь. Спали вместе, ели вместе, в сортир - тоже. Все свободное время - вместе, вшей парим - вместе, письма читаем, рукопашка, занятия - ни на шаг от себя не отпускал. Все смеялись - курица с цыплятами. Ничего, думаю, время покажет. Дед военный, войну прошел, отца фронтовики учили, я в военном городке вырос, с бойцами школьником все время проводил, военный быт впитал в себя с "молоком матери". Мне не в тягость, меня этому учили. Когда встал вопрос, где учиться, отец сказал: "Если хочешь стать мужчиной и узнать жизнь - иди в пехоту". Это не дифирамбы себе - так было всю мою службу.

"Если не я, то кто?". Тоже Валера и Паша. Мы неиспорченные

Союзом и гражданкой были, сразу с курсантской скамьи, с "закрытых" училищ на "войнушку". Чем меньше подразделение, тем лучше взаимоотношения в нем, а если направлять их незаметно, то всегда спокоен, что за спиной никто не предаст. Результаты не заставили себя ждать. Это показали и первые выходы.

Самыми боевыми на этот период стали офицеры и личный состав нашей роты, может быть поэтому мы стали ротой, на которую в первые месяцы в Бараках легло все сопровождение: в бригаду и в Кабул, все подразделения нашего батальона обновились на 70-80% и боевого опыта не имели, включая и офицерский состав, у молодежи только курс молодого бойца в Чирчике и перелет к месту службы, да с учебок спецы поприходили (Гайджюнай и Ашхабад).

Заменился и комбат, новый - майор Репко, по пьянке на одной машине в Кабул за водкой ездил, потом его перевели в бригаду, поближе, чтоб не дурковал (не сняли) - на 1-й Парашютно-Десантный

Батальон, "лапа" серьезная была в Союзе.

Вместо Репко прибыл майор Шлепкин, нормальный мужик был, толково с ним работали. Но через пару месяцев подорвался вместе с особистом. Шлепкину ступню разворотило, а особист, Володя Мальцев, контузией отделался и "Красной Звездой", наверное первый награжденный ГБист в Афгане. Вместо Шлепкина из 4-го ДШБ майора

Ильченко прислали, с ним до последних своих дней в Афгане и протрубил.

Потихоньку роты начали привлекать не только к сопровождениям, но и к ведению боевых действий, взводные знакомились с местностью, особенностями проведения засад и досмотров караванов. Одна из первых батальонных операций проводилась 12 марта 1982 года: на бронегруппе ночью выехали в пустыню - спешились, а затем, держась друг за друга, чтобы не потеряться (позже в девятке потеряли санинструктора, только потому, что после привала ночью не посчитались, а пацан уснул и остался спать на земле. Когда рассвело, было поздно. Три дня его искали пока банду не додавили - они подбросили труп, чтобы мы не добили их - бригада приказала прекратить операцию, чтобы не было дополнительных потерь), двумя колоннами выдвинулись к Алихейлю.

Обложили кишлак силами 7 ДШР и взвода АГС, а восьмерка спустилась с гор вниз и приступила с ХАДовцами к зачистке, выжала духов из кишлака к предгорьям, где находились мы. Остальное было делом техники.

В батальоне по штату было девять боевых взводов, девять групп, которые могли выполнять конкретные боевые задачи. В каждой роте по три, я не беру в расчет пулеметные и минометные взвода рот, отдельные взвода батальона - эти подразделения всегда использовались как средства усиления и распределялись по боевым группам, в полном составе они никогда не применялись. Поэтому, исходя из поставленной задачи, в лучшем случае на боевые могло уходить от батальона до шести групп с бронегруппами и средствами усиления, а если учесть все караульные и охранные функции, а еще отпуска, госпиталя и командировки, то людей, которые непосредственно вели бой, можно пересчитать по пальцам. Уже перед заменой я взял у НШ "журнал боевых действий" и для себя посчитал, сколько раз выходили мои ребята на боевые: без Имам-Сахиба - 92 раза.