Наш человек в Киеве - [3]

Он повернулся налево, куда не поворачивался ни разу, пока я за ним наблюдал в очереди, и достал здоровенный деревянный штамп.

Я шумно вздохнул и показал ему на свой рот:

— Медицинский туризм. Зубы еду к вам делать. Зубы! У вас когда-нибудь болели зубы?! У меня уже год как не проходят.

Пограничник положил штамп на стол и с интересом взглянул на меня. Я подумал, что если вдруг придется открывать рот, легенда подтвердится дыркой в челюсти от отсутствующих зубов.

— А почему в Киев-то, шо не дома? — с подозрением поинтересовался он.

— У вас в пять раз дешевле. Наши стоматологи зажрались совсем. Пять тысяч долларов за зуб требуют.

— Пять тысяч?! Тогда за два своих зуба ты у нас сможешь квартиру купить.

— Да мне не до квартиры, поверьте. Зубы надо делать, понимаете?

Он с минуту смотрел на меня, потом вдруг положил страшный штамп обратно в левый угол и повернулся направо, за правильным штампом.

— Удачного лечения, — сказал он, возвращая паспорт. Хотя по лицу было видно, что в полной мере веры мне нет все равно.

Я благодарно улыбнулся ему во все свои оставшиеся зубы и почти побежал к выходу.

Таксист, молодой армянин на стареньком «Опеле», узнав, что я из России, завел осторожный разговор о том, как же это плохо, что испортились отношения между Россией и Украиной. Потом последовали дежурные слова о том, что простому народу весь этот февральский переворот был не нужен.

— А кому переворот был нужен?

— Наверное, всем этим мордам в телевизоре.

Через двадцать минут он высадил меня у «Гостевого дома на Бессарабке» на улице Кропивницкого, дом 14. Эта поездка обошлась мне всего в пять долларов, причем я даже не торговался. На прощание дал таксисту сверх пятерки баксов еще сто рублей, просто так, и он взял их с благодарностью, а не презрением, как взяли бы в нашей столице. «Брату передам, он в Москве халтурит».

Я вышел из машины, не с первого раза захлопнув дверь — каждый раз при расставании с таксистом дилемма: то ли ударить дверью посильнее, чтоб закрылась наверняка, то ли проделать это деликатнее, чтобы нервы водителя не пострадали.

Я взял чемодан и пошел к освещенной уличным фонарем табличке «Улица Кропивницкого, дом 14».

Под ноги мне вдруг бросилось невнятное, большое и очень лохматое существо. Когда я запнулся об него первый раз, то я понял, что оно еще и мягкое. Когда споткнулся об него еще два раза подряд, понял, что существо меня запомнило.

— Бандера! Бандера! Куда ты, скотиняка! Ах ты ж, дрянь подзаборная, — мимо меня по тротуару быстро пробежала озабоченная женщина.

Я не стал закладывать скотиняку, затаившуюся за моим чемоданом. Вид у дворняги угадывался виноватый, но когда я протянул руку, чтобы погладить — приободрить, она резко отпрянула в сторону и скрылась в кустах неподалеку. Под мордой у нее я успел заметить небольшую банку с еле угадываемыми надписями, на кудрях болтались патриотичные желто-синие ленты. А еще мне показалась, что в зубах она держала банкноту.

«Приличный отель», как утверждалось в Сети, оказался замаскирован под обычную хрущевку. На входе меня встретила мощная железная дверь. В полумраке угадывались какие-то вздорные опознавательные знаки, старательно намекающие на платное проживание.

Я позвонил в звонок. Открыла заспанная женщина. Она, ничего не спрашивая, провела меня по коридору, распахнула дверь моей комнаты и тут же ушла в неведомое. Я успел пробормотать «спасибо» и «до свидания».

Мой «отель» возле Бессарабской площади, который я заказал еще в Пулково за пятьсот гривен в сутки, оказался пошлым хостелом. И это за такие деньги! Впрочем, сразу я не стал ругаться, потому что ругаться было неохота, да и не с кем, честно говоря.

Бросив вещи в небольшой полуподвальной комнате с единственным окном, я собрался было поспать на кровати, занимавшей добрую половину комнаты, но тут, конечно, позвонил директор моего родного новостного агентства.

Разговор оказался коротким, но содержательным.

— Молодец, что прошел пограничников, нам с тобой здорово повезло. Первый материал нам нужен уже сегодня, он нужен позарез. Так что бросай шмотки и сразу иди снимать что угодно. Срочно. Нам нужен украинский читатель! И ты его нам приведешь…

Я бросил вещи в комнате, взял камеру и пошел снимать что угодно.

После Петербурга вечерние киевские улицы показались мне необычайно темными. Я некоторое время шел наугад, косясь на редких прохожих, прошел насквозь уже закрытый Бессарабский рынок и вышел на Крещатик. Широкий проспект оказался перекрытым для транспорта — там стояла большая разборная сцена, а перед сценой толпилось несколько десятков юношей и девушек в нетрезвом и веселом ожидании праздника.

— А кто тут у нас такой скучный?! А кто тут у нас не скачет?! Кто не двигается под музыку, тот — кто?! — заорал вдруг мегафон мне прямо в ухо.

В полумраке желтых фонарей, включенных даже здесь, на центральном проспекте Киева, вполнакала, я разглядел упитанного мужика в камуфляжной куртке и при этом в розовой шапочке, с микрофоном в руках. Он гавкал на всех в мегафон, укоряя за малоподвижность.

— Мы любим Украину? Да!?! Да! Не слышу!

— Да!!

— Кто с нами не двигается под музыку, тот есть кто? Тот приехал оттуда?