Наш бронепоезд на нашем запасном... - [2]

И дым костра был одиноким и радушным на теплой земле.

Отец внимательно оглядел всю эту тишину, и лицо его на миг стало отчужденным и резким, будто из другого времени.

— Очень хорошо, — сказал он себе, лицо его раз­гладилось. — Пошли, Алексей.

Они шли к лагерю, и было приятно идти по прошлогодней мягкой, пружинящей хвое и слышать, как тихо вокруг и как изредка неведомые птицы подают голоса, даже, видно, не подозревая, что на свете есть города.

У свободно и просторно раскиданных вещей — сумок, пледов, одеял — рядом с костром сидела жен­щина, стоял мальчик лет шести и смотрел в их сторо­ну, чуть поодаль подкидывала волан на ракетке де­вушка, тоненькая, в серых узких брючках и с длинны­ми светлыми волосами.

Отцу девочка понравилась, и он скосил глаза на сына и поймал его врасплох.

— Хорошая девушка, — сказал отец.

Сын растерялся, сбился с ноги и отстал.

Они подходили.

Отец улыбнулся, ему все нравилось: и день, и река, и он сам, и его семья, и люди у костра ему тоже нра­вились.

— Добрый день, — сказал отец.

— Здравствуйте, — сказала женщина и тоже при­ятно улыбнулась.

Девушке отец сказал отдельно "здравствуйте". И мальчику кивнул и улыбнулся.

Сын поздоровался со всеми сразу и стоял за отцом в нескольких шагах.

Женщина привстала, и отец уже повернулся к ней, когда мальчик потянулся и сказал:

— Здравствуйте, дядя. А меня зовут Боря.

— Видишь, как хорошо, а меня — дядя Коля.

— Дядя Коля?

— Точно. — И, уже понимая, что пора приступить к делу, не снимая руки с головы мальчика, спросил у мамы: — Извините, пожалуйста. Скажите, мы вам не будем мешать, если расположимся вон там?

— Располагайтесь где хотите. Место общественное, хотите там, хотите с нами.

— Спасибо. Если вы не возражаете, нам было бы очень приятно.

— Пожалуйста, пожалуйста!

— Спасибо. Меня зовут Николай Дмитриевич, а это мой старший — Алеша. Прошу любить и жаловать.

Алеша переступил, наклонил голову, сказал тихо:

— Алеша.

— А с остальными вы сейчас познакомитесь.

— Очень приятно, — сказала женщина и представилась: — Лидия Васильевна, моя дочь Наташа. — И она ласково посмотрела на Алешу. — Борю вы уже знаете, а папа наш, Рудич Евгений Маркович, скоро будет.

И Кузнецовы, не как отец и сын, а как два брата-близнеца разом поклонились и разом сказали:

— Очень приятно!

Располагались. Уже все перезнакомились, и была общая суета. Все содержимое багажника растаскивали и перетаскивали по траве вокруг костра. У всех было отличное настроение, хотелось двигаться, прыгать, скакать, и все делали очень весело.

— Боря, Боря, встань, простудишься, — говорила мама-Кузнецова, разбирая рюкзак. — Он у вас тепло одет?

— Хорошо. — Но чтобы поддержать внимание и заботу новой знакомой, кивнула сыну. — Боря, встань! Тебе что тетя говорит!

Кузнецов-старший закончил надувать мяч. Под­бросил. Боря поддал его.

— Футбол! — закричал он. — Футбол!

— Мама, мы можем сыграть в футбол? — спросил Кузнецов.

— Играйте, — сказала одна мама.

— Можете, — сказала другая.

— Так, Алексей и я — капитаны. — Он глянул на девушку. — Наташа — туда, Боря и Лена — за меня. Пошли!

Хотелось бегать по зеленой траве, хотелось играть, после долгой зимы, после зимних одежд хорошо было бегать в джинсах и кедах, и играли с удовольствием и с азартом.

Алеша играл старательно и прилежно, обводил противников и выкладывал мяч Наташе. Наташа спешила, била с близкого расстояния мимо пустых ворот, а Алеша с благородной невозмутимостью кивал головой.

Зато другая команда кричала и орала по любому случаю и радовалась любому празднику, и маленькому и большому, и капитан ее старался больше всех. Женщины накрывали на стол. Делали они это умело, и их взаимная умелость нравилась им обеим и нравились их дети, и нравилось, что вот они такие люди, незнакомые, а так хорошо сидят и так приятны друг другу.

— Ваш муж любит детей, — сказала одна женщи­на, зная, что говорит приятное.

Другая охотно откликнулась.

— Они его тоже очень любят. Он с ними каждое воскресенье на лыжах, на коньках, за город. Я даже измучилась с ними, иногда хочется в гости сходить, посидеть спокойно, поговорить, попеть, а он: родила детей, давай, говорит, воспитывай, чтоб веселые дети были и здоровые и песни пели.

Другая мать сказала:

— Это хорошо, что он так к детям. А он у вас не пьет?

— Сама удивляюсь. Ведь фронт прошел, всякое бы­вало, а сейчас рюмочку — и хватит. Угощать любит, а сам нет: сердечник, говорит, нельзя. И сыну не разрешает.

— Это хорошо.

— Я даже говорю, что ты обижаешь парня, ему, может быть, перед товарищами неудобно. Пускай, говорит, боксом занимается, все будет удобно, нечего ему, мол, по моде плыть. А сейчас действительно с молодежью трудно!

— Очень сложно. А мальчик у вас хороший. Скромный. Он в школе учится?

— Заканчивает. Десятый. А ваша Наташа — тан­цовщица?

— Нет, она в школе, в спецшколе, правда, англий­ский изучает, но не танцовщица.

— А я смотрю, такая тоненькая, такая изящная, прямо танцовщица. И вежливая. Хорошая девочка, — сказала мать по-матерински.

Другая мать выслушала с удовольствием и заме­тила:

— Она неплохая девочка, но сколько с ними надо заниматься!

— Ну что вы!..

На поле раздался крик.