И дым костра был одиноким и радушным на теплой земле.
Отец внимательно оглядел всю эту тишину, и лицо его на миг стало отчужденным и резким, будто из другого времени.
— Очень хорошо, — сказал он себе, лицо его разгладилось. — Пошли, Алексей.
Они шли к лагерю, и было приятно идти по прошлогодней мягкой, пружинящей хвое и слышать, как тихо вокруг и как изредка неведомые птицы подают голоса, даже, видно, не подозревая, что на свете есть города.
У свободно и просторно раскиданных вещей — сумок, пледов, одеял — рядом с костром сидела женщина, стоял мальчик лет шести и смотрел в их сторону, чуть поодаль подкидывала волан на ракетке девушка, тоненькая, в серых узких брючках и с длинными светлыми волосами.
Отцу девочка понравилась, и он скосил глаза на сына и поймал его врасплох.
— Хорошая девушка, — сказал отец.
Сын растерялся, сбился с ноги и отстал.
Они подходили.
Отец улыбнулся, ему все нравилось: и день, и река, и он сам, и его семья, и люди у костра ему тоже нравились.
— Добрый день, — сказал отец.
— Здравствуйте, — сказала женщина и тоже приятно улыбнулась.
Девушке отец сказал отдельно "здравствуйте". И мальчику кивнул и улыбнулся.
Сын поздоровался со всеми сразу и стоял за отцом в нескольких шагах.
Женщина привстала, и отец уже повернулся к ней, когда мальчик потянулся и сказал:
— Здравствуйте, дядя. А меня зовут Боря.
— Видишь, как хорошо, а меня — дядя Коля.
— Дядя Коля?
— Точно. — И, уже понимая, что пора приступить к делу, не снимая руки с головы мальчика, спросил у мамы: — Извините, пожалуйста. Скажите, мы вам не будем мешать, если расположимся вон там?
— Располагайтесь где хотите. Место общественное, хотите там, хотите с нами.
— Спасибо. Если вы не возражаете, нам было бы очень приятно.
— Пожалуйста, пожалуйста!
— Спасибо. Меня зовут Николай Дмитриевич, а это мой старший — Алеша. Прошу любить и жаловать.
Алеша переступил, наклонил голову, сказал тихо:
— Алеша.
— А с остальными вы сейчас познакомитесь.
— Очень приятно, — сказала женщина и представилась: — Лидия Васильевна, моя дочь Наташа. — И она ласково посмотрела на Алешу. — Борю вы уже знаете, а папа наш, Рудич Евгений Маркович, скоро будет.
И Кузнецовы, не как отец и сын, а как два брата-близнеца разом поклонились и разом сказали:
— Очень приятно!
Располагались. Уже все перезнакомились, и была общая суета. Все содержимое багажника растаскивали и перетаскивали по траве вокруг костра. У всех было отличное настроение, хотелось двигаться, прыгать, скакать, и все делали очень весело.
— Боря, Боря, встань, простудишься, — говорила мама-Кузнецова, разбирая рюкзак. — Он у вас тепло одет?
— Хорошо. — Но чтобы поддержать внимание и заботу новой знакомой, кивнула сыну. — Боря, встань! Тебе что тетя говорит!
Кузнецов-старший закончил надувать мяч. Подбросил. Боря поддал его.
— Футбол! — закричал он. — Футбол!
— Мама, мы можем сыграть в футбол? — спросил Кузнецов.
— Играйте, — сказала одна мама.
— Можете, — сказала другая.
— Так, Алексей и я — капитаны. — Он глянул на девушку. — Наташа — туда, Боря и Лена — за меня. Пошли!
Хотелось бегать по зеленой траве, хотелось играть, после долгой зимы, после зимних одежд хорошо было бегать в джинсах и кедах, и играли с удовольствием и с азартом.
Алеша играл старательно и прилежно, обводил противников и выкладывал мяч Наташе. Наташа спешила, била с близкого расстояния мимо пустых ворот, а Алеша с благородной невозмутимостью кивал головой.
Зато другая команда кричала и орала по любому случаю и радовалась любому празднику, и маленькому и большому, и капитан ее старался больше всех. Женщины накрывали на стол. Делали они это умело, и их взаимная умелость нравилась им обеим и нравились их дети, и нравилось, что вот они такие люди, незнакомые, а так хорошо сидят и так приятны друг другу.
— Ваш муж любит детей, — сказала одна женщина, зная, что говорит приятное.
Другая охотно откликнулась.
— Они его тоже очень любят. Он с ними каждое воскресенье на лыжах, на коньках, за город. Я даже измучилась с ними, иногда хочется в гости сходить, посидеть спокойно, поговорить, попеть, а он: родила детей, давай, говорит, воспитывай, чтоб веселые дети были и здоровые и песни пели.
Другая мать сказала:
— Это хорошо, что он так к детям. А он у вас не пьет?
— Сама удивляюсь. Ведь фронт прошел, всякое бывало, а сейчас рюмочку — и хватит. Угощать любит, а сам нет: сердечник, говорит, нельзя. И сыну не разрешает.
— Это хорошо.
— Я даже говорю, что ты обижаешь парня, ему, может быть, перед товарищами неудобно. Пускай, говорит, боксом занимается, все будет удобно, нечего ему, мол, по моде плыть. А сейчас действительно с молодежью трудно!
— Очень сложно. А мальчик у вас хороший. Скромный. Он в школе учится?
— Заканчивает. Десятый. А ваша Наташа — танцовщица?
— Нет, она в школе, в спецшколе, правда, английский изучает, но не танцовщица.
— А я смотрю, такая тоненькая, такая изящная, прямо танцовщица. И вежливая. Хорошая девочка, — сказала мать по-матерински.
Другая мать выслушала с удовольствием и заметила:
— Она неплохая девочка, но сколько с ними надо заниматься!
— Ну что вы!..
На поле раздался крик.
