Нас там нет - [2]
Заходите, Лилечка, вон девочка пришла с тобой дружить. Вот видишь, а ты боялась, что никого не будет.
Если что надо привинтить, прибить там — муж завсегда. Вы не смотрите, что Миша худенький, он у нас чемпион по боксу! А если рожать — то я в помощь. В роддоме работаю. Детородничаю, как муж говорит. Ха, понимаю, родили вон уже. Мамка-то есть у нее? Или совсем сирота приемная?
— Есть, наша дочка в Москве, кандидат наук.
— Ну вы садитесь, Миша, подвинь ящики. Лилька, а ну руки вынь из салата! Лилька уже знакома с Бертой.
Мы, девочки, ушли в другую комнату.
— Не давай ей Буратину свою!
— Где твои игрушки? Я Мальвину принесла. Ты не думай, я добрая, на, хочешь подержать?
— Хочу.
— А что молчишь? Ты всегда такая?
— Да.
— Ну ладно, я тебя в обиду не дам. Ты тока скажи, сразу в лоб!
— Кагор — о, я помню, да, сладкое вино! Еще до войны в Херсоне продавали в розлив.
— Чудная начинка у вас!
— Еще добавлю, да не стесняйтесь, я наготовила — куда девать. Ну, будьте здоровы! Ларисонька, деточка, садись, не стой в углу!
Лариса — это я.
Лилька разложила лоскутки — навалом у ней, красный вон, шелковый, мягкий, скользит… скучать буду по нему, как бы забрать, тихо-незаметно… украсть то есть… да верну я потом, верну!
Самым поразительным местом в квартире был туалет — большой, прохладный. Толстая, еще не ржавая труба тянулась с полу до потолка, урча, проносила в ад загадочные… Ну не знаю, как сказать. Были они тогда загадочными, ну что вы хотите от маленького ребенка?
Туалет был заботливо охомячен: бабушка повесила на дверь календарь с розами, поставила по татарскому обычаю кувшин с водой (зачем-зачем, ну не пить же?). И начала вышивать мешок, или как она называла его, «сашé» для, простите, подтирок.
В те времена в этой отдельно взятой стране туалетную бумагу еще не изобрели. Поэтому дедушка, аккуратист и педант, разделывал газетку старинным серебряным ножом для разрезания книг. Складывал ее, пилил осторожно, священнодействовал, сердился, если торопили. Потом все складывалось в саше, старательно вышитое цветами и птицами. (Бабушка была настоящая барышня в детстве, наученная вышивать, играть на фортепьянах, петь, пользоваться кружевным платочком вовремя и незаметно.)
Эти ровно нарезанные бумажки были мои любимые игрушки. Кораблики, домики, трубочки, кисточки — все можно было сложить и скрутить. Дедушка удивлялся странному расходу бумаги, но находил неприличным спрашивать.
В те времена слова «коммунизм», «целина», «вперед», «партия» и прочие говорились громко и отовсюду. А слова «лагерь», «вышка», «без права переписки» только начали входить в обиход. Они так же быстро вышли из обихода, но дело было сделано: квартиру мы получили. А это куда важнее, утешалась бабушка.
Меня в то время учили читать под угрозой страшной порки. Старики сами отбили всю охоту, читая вслух хорошие книжки. Кто ж потом захочет сам эту муру читать: «Мама мыла раму»?
Как-то мне пришла в голову мысль читать заголовки в газетах, а от нарезанной газеты можно получить дополнительное удовольствие — составлять правильно куски. Какие слова неслись из туалета!
«Вперед, к победе коммунизма!»
«Дадим Родине высокий урожай хлопчатника!»
— Слава богу, уже не те времена, не посадят ведь ребенка за то, что в туалете читает политическое, — успокаивала бабушку жена дедушкиного бывшего сокамерника.
— Даже хорошо, вырастет политически грамотная девочка, — утешал сам сокамерник.
— Придет время, отличит Гоголя от Гегеля… — смеялся дедушка.
Ну вы знаете, как там дальше, в этом анекдоте.
Гегель и психическая внучка
Как-то раз я обнаружила, что дома валяется Гегель.
На самой нижней полке этажерки, замызганный серой мокрой тряпкой от небрежного мытья полов.
Истрепанная пожелтевшая книжка с дореволюционным правописанием, твердыми знаками в конце слов и неприличной буквой «ять».
Дедушка удивился: откуда она взялась? Неужели я ее за собой таскал? Со студенческих лет не открывал.
Ну я снесла ее себе в кучку, предвкушая дождливый вечерок. Эх, начитаюсь.
— Ну читай, читай, — посмеялся дедушка. — Абсолютный дух — как раз для тебя.
Что он имел в виду? Детское твердое убеждение в существовании волшебниц и принцесс? Обладала ли абсолютным духом соседка Миллерша, про которую бабушка говорила «глубокорелигиозная высокодуховная женщина»? Или другой сосед, про которого она же говорила: не слушай его, он абсолютный дурак!
Меня воспитывали в строгости и последовательности серьезных действий: книжку надо читать с предисловия.
Предисловие было на редкость скучное и незнакомое, никаких намеков на то, что коммунистическая партия одобряет и рекомендует этого несомненного пламенного революционера мысли всему советскому народу. То есть приятной вдохновляющей пользы не ожидайте. Беллетристика, как опытные читальщики сказали бы.
Тогда я уже осознавала, что, раз уж я родилась в мир людей человеком, мне придется среди них жить, и понимать их миропорядок и как-то даже участвовать в нем. У меня было большое подозрение, что порядок этот жесток, сложен, невнятен душе. Хотелось сформулировать их законы, для этого Гегель, казалось, очень даже подходил. Из предисловия было ясно, что человеком он был мрачным и недовольным, держался в стороне, не женился даже, что его унесла холера, да и без холеры он жил, как я, — в подозрении и одинокой печали.
Действие романа начинается в 1937 году и заканчивается после распада СССР. Девочка ЧСИРка спасается в Ташкенте и живет под чужой фамилией, с чужим прошлым. Вся ее жизнь, до самой смерти, проходит там, в Ташкенте. Роман, в общем, о везении в обстоятельствах «там и тогда». На обложке — «Осенний натюрморт» Василия Жерибора.
Книга Алекпера Алиева «Артуш и Заур», рассказывающая историю любви между азербайджанцем и армянином и их разлуки из-за карабхского конфликта, была издана тиражом 500 экземпляров. За месяц было продано 150 книг.В интервью Русской службе Би-би-си автор романа отметил, что это рекордный тираж для Азербайджана. «Это смешно, но это хороший тираж для нечитающего Азербайджана. Такого в Азербайджане не было уже двадцать лет», — рассказал Алиев, добавив, что 150 проданных экземпляров — это тоже большой успех.Книга стала предметом бурного обсуждения в Азербайджане.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.
Действие романа «Земля» выдающейся корейской писательницы Пак Кён Ри разворачивается в конце 19 века. Главная героиня — Со Хи, дочь дворянина. Её судьба тесно переплетена с судьбой обитателей деревни Пхёнсари, затерянной среди гор. В жизни людей проявляется извечное человеческое — простые желания, любовь, ненависть, несбывшиеся мечты, зависть, боль, чистота помыслов, корысть, бессребреничество… А еще взору читателя предстанет картина своеобразной, самобытной национальной культуры народа, идущая с глубины веков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.