Наркодрянь - [7]

А окончательно подкосило старика вот что: раньше раскрутил дело, передал в прокуратуру — и подследственный сел, и причем на тот срок, который ты ему накрутил. А тут что стало получаться: бился ты, старался, работал, а глянь — суд дело прикрыл, понятно, по какой причине, и твой подопечный как ни в чем не бывало болтается на свободе, да еще тебе и перо в бок сулит. Этого Федот Федотович стерпеть не мог. Плюнул на все и ушел на заслуженный отдых.

Никто и не прогонял, и не удерживал. А в мире компьютеров за помощью к голове Грубера обращались все реже и реже. А тут еще и техника видеокамеры, миниатюрные телепередатчики да подслушивающая аппаратура с дистанционным управлением… Все это не для старика с профессиональным геморроем и больными ногами.

Надеждин знал Грубера еще со студенческих лет. Бывал Федот Федотович в их доме тогда частенько — с отцом Сергея дружили они еще с сороковых послевоенных. И Сергей наведывался к старому детективу: поучиться уму-разуму, да и просто поболтать. А слушать Федота Федотовича было сущее удовольствие.

Обитал Грубер вместе с племянником в дачном поселке, в пригороде. Туда-то и привез Надеждин новоиспеченного детектива Алексея Мелешко.

Старик встретил гостей радушно. Засуетился, за руки потащил в дом, хотя гости не особо и упирались. Тарахтел без умолку:

— Проходите, проходите, вот сюда. Смелей, молодой человек, — это к Алексею. — Вы ж не в синагоге. (Федот Федотович, потомок обрусевших немцев, любил поиграть в домовитого местечкового еврея.) Вот здесь присаживайтесь. А я тут совершенно закис в одиночестве. Вот стоит бочонок винца, собственного производства, еще прошлого урожая, так выпить не с кем.

Грубер исчез где-то в глубине своих апартаментов, но вскоре появился с графином в одной руке и с вазочкой, наполненной чудными персиками, в другой. Выставил из старинного дубового буфета на стол пузатые хрустальные бокалы. Темно-красная струя из графина матово сверкнула и аппетитно застыла в бокалах.

Надеждин взял бокал, погрел в руках и с видом знатока пригубил. Закатил глаза:

— У… Букет бесподобен… Просто класс…

Алексей с самой серьезной миной скопировал Сергея, только в глубине его глаз резвились смешливые бесенята.

Старик, настороженно и ревниво следивший за манипуляциями Надеждина, расплылся в довольной улыбке, но тотчас сердито фыркнул:

— Тоже мне: «класс»… Не то, Сереженька, не то… Вино — оно как сказка: у каждого рассказчика по-разному выходит. Вот дед мой, тот действительно делал класс, а я… Но неплохое, просто неплохое. Только… — Федот Федотович вдруг пригорюнился, — вину нужна задушевная беседа, обстановка эдакая, — покрутил неопределенно пальцами над головой. Обстановка, положим, есть, а вот собеседники… увы… Спасибо, хоть вы, Сережа, наведываетесь иногда.

— Федот Федотович, — оживился Надеждин, — а я ведь специально по этому поводу и заехал.

Грубер удивленно шевельнул бровями.

— Да, — невозмутимо продолжал Надеждин. — Хочу предоставить в полное ваше распоряжение собеседника месяца эдак на три, если вы не против.

— Против? Против собеседника? Сережа, не валяйте дурака.

— Видите ли, Федот Федотович, хочу приставить к вам ученика. На полный пансион. Плата за обучение вперед.

— Этого? — Грубер бесцеремонно ткнул пальцем в Алексея. — А чему я его должен обучить?

— Ну… Всему тому, что нужно профессиональному сыскарю.

— За три месяца? Сережа! За три месяца научить этого юношу тому, что пытаются постичь годами, но так и умирают болванами? Если б вы, Сережа, предложили мне за этот срок построить космический корабль, я взялся бы с большим энтузиазмом.

— Я же не прошу вас сделать из него второго Грубера, но некое подобие слепить вы можете, и только вы.

— И именно подобие. Добавлю — жалкое, — Грубер расхохотался, вложив в смех весь сарказм, на который был способен.

— К тому же я привел не какого-нибудь оболтуса, а человека замечательных способностей, — гнул свое Надеждин.

Грубер вскочил, встал напротив Алексея и вопросительно уставился на него. Мелешко выкатил глаза и придал своей физиономии наивозможно глупый вид.

— Гм… По его внешности об этих способностях судить трудно.

— То-то и оно, — радостно вспыхнул Надеждин. — Внешность самая заурядная, а голова золотая.

— Да? А хотел бы я знать, во сколько же вы оцениваете мои труды?

— Ну… тысяч триста в месяц, плюс суточные на содержание. Много, конечно, не обещаю. Деликатесами можете не баловать. Зато какой благодарный слушатель и собеседник!

— А телесные наказания применять можно? — вкрадчиво поинтересовался Грубер.

— Сколько угодно — лишь бы это не отразилось на его рассудочной деятельности.

— Э! — впервые за все время подал голос Мелешко. — На это я не согласен.

— Ого! Оно умеет разговаривать, — иронично хмыкнул Грубер.

— Я могу еще и по шее надавать, не посмотрю и на седины, — взбеленился Алексей.

— Ну-ка, ну-ка, попробуй, — Грубер неожиданно подскочил к нему вплотную и воинственно выпятил грудь. Вид сухонького, маленького старичка, задирающего коренастого верзилу, мог вызвать только смех и энергичное покручивание пальцем у виска. Но Надеждин прекрасно знал способности Грубера — и потому притих в ожидании развязки.