Нарко. Коготь ягуара - [82]

– Кто там? – спросил он.

Никто не ответил. Мгновение спустя кусты раздвинулись, и на тропу ступил ягуар – длинный, лоснящийся, мускулистый, с рыжевато-коричневой пятнистой шкурой и золотистыми глазами с круглыми зрачками. И в этих глазах сверкал свет разума. Разинув пасть, зверь продемонстрировал розовый язык и острые, длинные клыки.

– Он ими прокусывает череп жертвы, – шепнула Марибель, даже в такой обстановке ухитряясь сохранять роль учительницы. – Смерть наступает мгновенно. Никакой борьбы. Ни одна другая большая кошка так не делает.

– Мы не добыча, – возгласил Агилар громким голосом, источавшим, как он надеялся, уверенность. – Тебе лучше не связываться с нами.

– Конечно, нет, – ответил ягуар. – У меня здесь шансов никаких.

Агилар опешил. Разве ягуары разговаривают? До сих пор он ни одного и в глаза не видел, даже в зоопарке, но полагал, что о таком кто-нибудь да упомянул бы. Он оцепенел. Ладони Марибель крепче стиснули его руку. Значит, она тоже слышала.

– Я просто пришел сказать, что настало время принять решение, – продолжал ягуар. – Раз и навсегда. Кто ты, брат? Что ты собой представляешь? Ты не можешь прожить всю жизнь, плывя по течению, знаешь ли. Ты должен проложить свой собственный курс и следовать ему.

– Что тебе знать о… – начал было Агилар, но ягуар уже скрылся. На миг – лишь проблеском – Агилару показалось, что верхом на нем сидела паукообразная обезьяна[42]. Но зверь скрылся в мгновение ока, не потревожив кусты у тропы даже шорохом.

– Ты… ты видела это? – спросил он.

– Что – это? – откликнулась Марибель.

– Кроме шуток.

– Я не знаю, что видела. И видела ли вообще. Я словно была здесь, с тобой, а потом меня не стало, а потом снова появилась. Все разыгралось очень быстро.

– Ягуар, – вымолвил Анилар. – Говорящий ягуар. И обезьяна.

– Смеркается, – ответила Марибель. – Трудно что-нибудь разглядеть или понять, что видел. Давай вернемся ко мне домой и займемся любовью.

Перед таким приглашением Агилар устоять не мог.

После они лежали в ее постели, полуприкрытые влажной простыней, со сплетенными ногами.

– Он прав, знаешь ли, – проронила она. – Ты должен выбрать.

– Выбрать что?

– Свою тропу. Свое будущее. Тебе решать, каким оно будет.

– Значит, ты его видела! – он двинул кулаком подушку у себя над головой. – Видела!

– А я разве сказала, что не видела?

* * *

На следующий вечер он уже не был уверен, что вообще что-то видел. Говорящих ягуаров не бывает. Да и обезьяна верхом на ягуаре – такая же небыль. Это была игра то ли угасающего света дня, то ли его воображения.

Но мысль, которую он высказал – а Марибель подчеркнула, – была дельной.

Она честная женщина. Он думал, что любит ее, а она его. Даже Луиза не вызывала у него таких чувств – словно находиться порознь невыносимо, что вдали от Марибель он не способен думать ни о чем, кроме возвращения к ней.

Луиза была уютной. Надежной. Тогда ему это требовалось.

Но Марибель бросает ему вызов. Ему приходится из кожи вон лезть, чтобы поспевать за ее бритвенно-острым умом и феерической проницательностью. Сейчас он нуждается в этом.

Нуждается в ней.

Она же, со своей стороны, сказала ему, что круг интересных людей в селении пренебрежимо мал, и в первую голову потому, что многие ее ровесники ушли работать в лабораторию. Агилар поначалу показался ей курьезной диковинкой, но постепенно стал куда более ценным – другом, спутником, наперсником и возлюбленным.

Но она не станет – не сможет – связывать жизнь с человеком, живущим насилием изо дня в день. Дела шли тихо и мирно, особенно в последние недели, когда Эскобар исцелился от зубной боли. Расширение взлетной полосы шло хорошо, новые рабочие осваивались, производство росло. Эскобар даже привез путан, как и обещал, хоть Агилар и не питал к ним интереса.

Все были довольны, и какое-то время Агилару даже казалось, что его работа не связана с убийствами, пытками и смертью.

Но так лишь казалось. Это была передышка и только. Длиться вечно она не могла.

А вот роман с Марибель мог бы. Агилару все больше и больше хотелось, чтобы он длился вечно. Но этому не бывать, если он не порвет с Эскобаром.

Получить и то, и другое ему не дано.

Он раздумывал об этом, неся дозор следующей ночью. Воспоминание о встрече с ягуаром – хоть она могла быть и воображаемой – было настолько ярким, что он до сих пор чуял запах зверя, хотя и не ощущал его вовсе, когда зверь скрылся.

И он ведь на самом деле ничего ему и не сказал, только призвал внимательно взглянуть на собственную жизнь. Несомненно, это лишь фокусы подсознания, выдвинувшего на передний план реальность, от которой Агилар изо всех сил старался откреститься.

Он хотел Марибель.

Он хотел прожить с ней всю жизнь. Мирную, добропорядочную жизнь, пусть даже в этих джунглях. Он отложил денег на черный день, а она говорит, что много ей не требуется. Дом у нее простой, но уютный, а когда он с ней там, то чувствует себя совсем дома.

Он был сам себе противен с самого Майами, когда увидел, какую погибель сеет кокаин, и был вынужден пытать собственного друга. Марибель сулит второй шанс, указывает выход.

Начать хотя бы с того, что он никогда не был пристойным