Нарисуем - [12]
— Ну прощай! — Пека вдруг всхлипнул.
— Я с тобой, — сказал я. Не удержался! Даже точно и не сказать — то ли я холодный виртуоз, то ли, наоборот, идиот дружбы.
— Спасибо тебе! — растроганно Пека произнес. В какой, все же интересно, степени мы будем неразлучны с ним? Вплоть до чего? Разберемся…
По дороге я уже деловито думал: рановато на кладбище-то — слишком короткий сценарий.
— Это же Ваганьково! — радостно вскричал я. Чему обрадовался — непонятно. Моя бодрость — моя беда. Но Пека моей радости не поддержал. Скорбно шел среди роскошных гробниц.
— Вот отсюда она меня и взяла. — Он вдруг всхлипнул. Я невольно огляделся. Отсюда? Раньше он по-другому излагал свое происхождение. Об этой странице своей биографии он еще не говорил.
— Как взяла?
Взгляд мой невольно стал шарить по плитам, боясь встретить фамилию его.
— Ну, когда я в Горном еще учился, подрабатывал тут.
— А.
Все оказывается не столь ужасным, как ждешь. Но и веселым такое развитие событий тоже не назовешь.
— Поначалу еще стеснялся к ним заходить. Раз только зашел, после зачисления. Кузьмин познакомил нас. Ну, ничего особенного.
Особенное, видимо, впереди.
— А тут она по-настоящему увидела меня. Перед похоронами деда своего, что портфели мял… здесь.
Мы остановились у монумента. Гранитная глыба неопределенной формы.
— Портфель?
Пека кивком подтвердил мою догадку.
— Дно заравнивал. Ну, предупредили меня — особый заказ. Но я, конечно, не догадывался…
Неужто сердце не подсказало?
— Стою, короче, на дне, грязную воду черпаю… ну — ученик! — Он всхлипнул.
Но теперь-то уже, видимо, мастер? Надо все же как-то его взбодрить.
— Вдруг буквально ангельский голос сверху: “Здравствуйте!” Поднял глаза… Ангел. В небесах парит. “Мы приехали уже. Вам еще долго?”
Новый всхлип! Ну буквально расклеился мой друг.
— Сначала даже не верилось нам, что нашли свое счастье!
Да — счастье в таких местах редко находят. Просто не знаю, как выкручиваться нам со сценарием: могила прямо лейтмотивом идет. Как это вяжется с обещанной рабочей темой — не представляю…
— Ну, церемония, значит… Вожди вокруг стоят… — продолжил он свою могильную сагу.
— Какие вожди?! — рявкнул я, уже не выдерживая.
— Каганович, Молотов, Ворошилов.
Не иначе как из-под земли их вытащили.
— А она глядит на меня.
На вождей, видимо, уже нагляделась.
— А я вот тут стою… весь в грязи.
Вкус у нее, конечно, весьма изысканный.
— Кузьмин, что характерно, едва кивнул.
Ну что с него возьмешь? Простой человек.
— Там окружение вокруг нее…
Дзержинский, видимо.
— А она вдруг — ко мне!
Снова всхлипнул. Такой плаксивости, честно, от него не ожидал.
— На поминки пригласила меня.
Отличная ситуация для влюбленных.
— “Да я хоть переоденусь…” — бормочу. Вахлак был! Приучила к интеллигентности. Отучила меня нейлоновые рубашки носить. Объяснила, кто носит их.
— Кто?
— Покойники!
С этой темы нам никак не сойти.
— А теперь, значит, сюда возвращаюсь, откуда взяла. Тут мое место!
— Но ты же горняк! — Может, хоть это сгодится.
— Горняк везде горняк! — гордо ответил. Хотя где здесь его рабочую гордость применить — я не понял. — И жизнь тут не только кончается… но и зарождается! — философски изрек.
Голова кругом пошла!
— Ты хочешь сказать… тут и привлекательные попадаются?
— Мы и непривлекательных привлекаем, — прохрипел он. Что, интересно, он имеет в виду?
Первая непривлекательная (да еще какая!) явилась вскоре: сидела в домике у ограды, в купах сирени. На стене сияли графики, чертежи. В углу стояла коса, висел саван — все как положено. Хозяйка была иссиня-бледной, словно только из-под земли. При этом явно считала себя красавицей — глазки ее сверкали победно. Острый изогнутый нос ее почти смыкался… чуть было не сказал: с землей. Нет — с подбородком. В оставшуюся щель едва мог влезть бутерброд, что он и делал.
— А, явилша! — с набитым ртом прошепелявила она. Глазки ее ликовали. — Жачем?
— Сама знаешь — зачем! — смело, как настоящий богатырь, ей Пека ответил. Что-то в их интонациях подсказало мне, что если и расставались они, то не на долгие годы. Похоже — он потихоньку тут рыл, обеспечивал экономический тыл.
— Ну, — глазки ее еще ярче загорелись, — если ты еще не утратил… свое мастерство!
С каким-то двойным смыслом это сказала — но Пека один только смысл взял.
— Мастерство не пропьешь!
— Да я вижу уж.
Что она, интересно, увидела?
— А это кто? — Костлявым пальцем она ткнула в меня.
— Это со мной.
Спасибо, Пека!
— Рада, — проговорила она, хотя взор ее говорил об обратном.
Я поклонился до земли.
— Пусть он выйдет! — хищно проговорила она.
— Это мой друг.
По-моему, он уж чрезмерно настаивал на моем присутствии. Я бы пошел.
— Ну что? — облизываясь, она оглядела Пеку. — Пойдем хозяйство смотреть?
Да. Не такой уж манящий пейзаж. Но Пека как производственник свои прелести тут нашел.
— Видишь, все тип-топ, подготовлено! — повел рукой он. Командир производства везде себя найдет. С надеждой я на экскаватор поглядывал, но Пека мои мысли пресек.
— Это так, внешние работы. На кладбищах типа люкс могила только ручной работы признается.
И тут у него четкая производственная шкала.
— Вот ваш дворец, — указала на вагончик. Подняться по железной лесенке у меня уже не было сил. Рабочая гордость, надеюсь, постепенно придет. А пока ее пусть Пека демонстрирует. Сел на край канавы… Они вышли из вагончика через час.
Литературная слава Сергея Довлатова имеет недлинную историю: много лет он не мог пробиться к читателю со своими смешными и грустными произведениями, нарушающими все законы соцреализма. Выход в России первых довлатовских книг совпал с безвременной смертью их автора в далеком Нью-Йорке.Сегодня его творчество не только завоевало любовь миллионов читателей, но и привлекает внимание ученых-литературоведов, ценящих в нем отточенный стиль, лаконичность, глубину осмысления жизни при внешней простоте.Первая биография Довлатова в серии "ЖЗЛ" написана его давним знакомым, известным петербургским писателем Валерием Поповым.Соединяя личные впечатления с воспоминаниями родных и друзей Довлатова, он правдиво воссоздает непростой жизненный путь своего героя, историю создания его произведений, его отношения с современниками, многие из которых, изменившись до неузнаваемости, стали персонажами его книг.
Валерий Попов — признанный мастер, писатель петербургский и по месту жительства, и по духу, страстный поклонник Гоголя, ибо «только в нем соединяются роскошь жизни, веселье и ужас».Кто виноват, что жизнь героини очень личного, исповедального романа Попова «Плясать до смерти» так быстро оказывается у роковой черты? Наследственность? Дурное время? Или не виноват никто? Весельем преодолевается страх, юмор помогает держаться.
Валерий Попов, известный петербургский прозаик, представляет на суд читателей свою новую книгу в серии «ЖЗЛ», на этот раз рискнув взяться за такую сложную и по сей день остро дискуссионную тему, как судьба и творчество Михаила Зощенко (1894-1958). В отличие от прежних биографий знаменитого сатирика, сосредоточенных, как правило, на его драмах, В. Попов показывает нам человека смелого, успешного, светского, увлекавшегося многими радостями жизни и достойно переносившего свои драмы. «От хорошей жизни писателями не становятся», — утверждал Зощенко.
Издание осуществлено при финансовой поддержке Администрации Санкт-Петербурга Фото на суперобложке Павла Маркина Валерий Попов. Грибники ходят с ножами. — СПб.; Издательство «Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ», 1998. — 240 с. Основу книги “Грибники ходят с ножами” известного петербургского писателя составляет одноименная повесть, в которой в присущей Валерию Попову острой, гротескной манере рассказывается о жизни писателя в реформированной России, о контактах его с “хозяевами жизни” — от “комсомольской богини” до гангстера, диктующего законы рынка из-за решетки. В книгу также вошли несколько рассказов Валерия Попова. ISBN 5-86789-078-3 © В.Г.
Р 2 П 58 Попов Валерий Георгиевич Жизнь удалась. Повесть и рассказы. Л. О. изд-ва «Советский писатель», 1981, 240 стр. Ленинградский прозаик Валерий Попов — автор нескольких книг («Южнее, чем прежде», «Нормальный ход», «Все мы не красавцы» и др.). Его повести и рассказы отличаются фантазией, юмором, острой наблюдательностью. Художник Лев Авидон © Издательство «Советский писатель», 1981 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.