Нарисованное Радугой - [36]

Каждый вечер после церемоний тулку и великие ламы собирались в личной комнате Цеванга Норбу для обсуждений и вопросов-ответов. Как-то ночью они обсуждали будущее Чоклинг Терсара. А надо сказать, что сам Цеванг Норбу был человеком огромного роста, с пронизывающим взглядом и внушительным обликом. Он сидел молча и сердито смотрел на собравшихся. Затем неожиданно указал пальцем на Самтена Гьяцо, тихонько сидевшего у двери, и сказал Терсею Тулку («Терсей» значит «сын тертона»): «Ты думаешь, что ты воплощение сына Чокгъюра Лингпа!». Затем, глядя на двух Чоклинг тулку, он сказал: «Вы двое думаете, что вы — воплощения самого Чокгъюра Лингпа. Все вы трое думаете, что представляете из себя что-то особенное! Но вас не сравнить вот с этим!»

Указывая на Самтена Гьяцо, он продолжил: «Он будет гораздо важнее вас для поддержания линии». Сам Самтен Гьяцо был очень напуган этим заявлением. Хотя Цеванг Норбу и был его дядей по матери, всё равно, все его немного побаивались. Когда он говорил подобные вещи, пророчества его западали в душу.

Когда много лет спустя Цеванг Норбу уезжал в Центральный Тибет, он, казалось, знал, что больше не увидит Самтена Гьяцо. Он короновал его у себя в комнате и передал ему ваджру и колокольчик со словами «Я поручаю тебе линию Чоклинг Терсара. Отныне тебе придётся передавать её дальше». Хотя Самтен Гьяцо и запротестовал, Цеванг Норбу возложил на него эту ответственность. Вот почему, когда, много позже, Кармапа вызвал его в Цурпу, Самтен Гъяцо не стал отказываться. Он сказал: «Хорошо», — и дал посвящения.

Когда Самтен Гьяцо давал Кхакъябу Дордже полную передачу Чоклинг Терсара, Кхакъяб Дордже жил не в самом Цурпу, а в месте своего ритрита над монастырём. В это время он был уже пожилым человеком. Незадолго до этого он вновь женился и его супругу звали Кхандро Ченмо, что означает «Великая Дакиня Кармапы». Тогда ей было около шестнадцати; Кармапа умер тремя годами позже, когда ей было девятнадцать. Терсей Тулку тоже был там в это время. Как только его брат согласился дать Кармапе посвящения, Терсей Тулку перестал стесняться приезжать в Цурпу. По вечерам они подолгу разговаривали с Кхакъябом Дордже, часто засиживаясь заполночь; после чего Кхакъяб Дордже шёл в свои покои. Однажды, выйдя от Самтена Гьяцо, Кармапа сложил ладони вместе и сказал Кхандро Ченмо: «В наши времена, возможно, один только Самтен Гьяцо владеет подлинной реализацией тайной сути Великого Совершенства». Такова была чистая оценка Кармапы. Много лет спустя мне это рассказала сама Великая Дакиня.

Быть возведённым в ранг ваджра-мастера иногда бывает проблематичным. Но Самтен Гьяцо был вопреки своей воле возведён в этот ранг своим коренным гуру, Цевангом Норбу, и Кхакъябом Дордже. Сам Самтен Гьяцо никогда никому не рассказывал об этом. Но незадолго до его смерти я проводил много времени в его комнате. Он лежал на постели, а я спал на полу у него в ногах. Однажды ночью мы разговаривали, и Самтен Гьяцо вдруг впервые заговорил о своей тайной реализации. Тут-то он и рассказал мне описанные выше истории о своих отношениях с Кхакъябом Дордже, Цевангом Норбу и т. д. За исключением этого разговора, он никогда не делился ни с кем этой глубоко личной информацией.

«С этого момента, — сказал он мне, — я действительно оказался во власти одного из четырёх Мар, демона отвлечения, называемого „сын неба“. До этого моим единственным стремлением было находиться в пещере и заниматься практикой. Но с того момента, как Кармапа принудил меня стать ваджра-мастером, мне пришлось начать вести себя как ваджра-мастер — давать посвящения, передачи на чтение и т. п.». До этого ему никогда не приходилось заниматься ничем подобным. Он всегда уходил от этого. Но с этого момента ему пришлось занять положение ваджра-мастера. Когда мы вглядываемся в прошлое, не остаётся никакого сомнения, что именно он стал человеком, ответственным за широкое распространение учений Чоклинг Терсара.

Сам Самтен Гьяцо говорил: «Я всегда был счастлив просто жить в пещерах. У меня никогда не было ни намерения, ни желания вести себя как лама. Когда мне было восемь лет, я был введён в природу своего ума, и я остаюсь в ней, насколько это возможно, и по сей день». Поэтому, когда Самтен Гьяцо стал старше, он часто думал: «Лучше бы я оставался в пещерах; вместо этого я попал под власть отвлечений». И это не пустые слова; он на самом деле чувствовал именно это. У него не было амбиций стать ваджра-мастером или сидеть выше, чем кто-либо другой. Однажды он сказал мне: «Достижение успеха называется, на самом деле, приятным препятствием. Неприятные препятствия легко всем видны; что же до приятных препятствий, то люди редко распознают в них препятствия». Неприятные препятствия — это заболеть, опозориться или быть замешанным в скандале; пережить несчастье и т. п. Большинство практикующих справляются с ними. Они опознают в подобных ситуациях препятствия и используют их как часть пути. Но приятные препятствия — стать знаменитым, иметь много учеников и внешне действовать на благо других — гораздо более обманчивы. Человек начинает думать: «Вот это да! А я ведь действительно кое-что из себя представляю! Я приношу пользу многим существам. Всё идёт великолепно!». Человек не сразу замечает, что стал жертвой приятных препятствий; именно поэтому они представляют из себя такую большую опасность на пути практикующего. Самтен Гьяцо предупреждал, что люди редко опознают эти препятствия. Они обычно просто думают: «Моя способность приносить благо другим растёт!». Именно это человек и говорит себе, когда не замечает, что стал жертвой препятствий.