Наречённая ветра. Книга первая - [36]

– То есть ты ни капли не раскаиваешься?

– Раскаиваюсь, и еще как. Но не в том, что покусился на бесценную человеческую жизнь, а лишь в том, что смерть Фарна не спасла меня от разлуки с тобой – напротив, ускорила ее. Как я и ожидал, лишившись сына, король Хидвир не спешил расстаться с дочерью. Но вот чего я не мог предвидеть, так это того, что отец объявит тебя наследницей престола. В итоге нашей дружбе все равно пришел конец, хоть и по другой причине. Так что – да, я раскаиваюсь в том, что убил Фарна.

– Раскаиваешься лишь из эгоизма!

– Если желание быть с тобой – эгоизм, то да.

– Не смей, Инослейв! Не смей перекладывать на меня вину за свои убийства. Из желания быть со мной ты убил Фарна, Шанари, множество невинных людей, ставших жертвами твоих ураганов.

– Шанари я убил из мести, – поправил ветер. – И ты не должна испытывать вину ни за одну из этих смертей. Я хотел быть с тобой, но делал это ради себя. Ты права, это – эгоизм. Ветра – эгоисты, Эви. Мы думаем лишь о себе. Для нас нет иных законов, кроме наших желаний. Человеческие желания и даже жизни не имеют для нас никакой ценности.

– Прекрасно, – она резко поднялась. – Спасибо, что разъяснил. Выходит, и моя жизнь для тебя ничего не стоит. Я ведь тоже всего лишь человек.

– Это не так! Ты человек, Эви, но твоя жизнь для меня бесценна.

– Может, наконец объяснишь, почему? Ты убивал людей, чтобы быть вместе со мной, ты превратил в кошмар мою собственную жизнь. Ради чего? Зачем я тебе?

Инослейв вздохнул. Совсем не так он хотел бы объяснить Эви, что она для него значит. Не в ответ на яростные обвинения. Не глядя в глаза, полные боли и гнева.

– Эви, я живу почти бесконечно долго. Было время, когда передо мной трепетали и мне поклонялись. Люди приносили мне жертвы, надеясь что-то получить взамен. Они просили усмирить ураганы, пригнать тучи во время засухи, успокоить бурю в море или разогнать штиль. Вечный страх и надежда на помощь. Знала бы ты, как это утомляет. Поначалу быть богом – это даже забавно, но рано или поздно людское поклонение становится поперек горла. С моими собратьями произошло то же самое. Между ветрами и смертными никогда не было истинного общения. Люди служили нам, а мы, по сути, служили им, выполняя клятвы в обмен на жертвы. И все. Трудно поверить, но за тысячелетия ты первая, кто захотел дружить с ветром без малейшей корысти. Ты ничего не желала от меня и уж тем более не боялась. Тебе было довольно меня самого. Если честно, я был поражен. И как, скажи, я мог не принять твоего восхищения и дружбы, предложенной с чистым сердцем? А приняв, как мог не ответить тем же? Поначалу я, правда, и подумать не мог, как ты станешь мне дорога. Но когда у тебя за спиной вечность одиночества, истинная дружба пьянит и делает зависимым. Признаюсь, что со временем ты стала мне нужнее, чем я тебе. Когда отец забрал тебя для того, чтобы учить королевским премудростям, я ощутил пустоту, которую нечем было заполнить.

– И ты решил заполнять ее чужими смертями.

Инослейв вскипел. Неужели это все, что она может сказать в ответ на его признания? Он открывает душу, а она думает лишь о смерти каких-то людишек! Ветру захотелось задеть Эви, сделать ей еще больнее за то, что она причинила боль ему. А еще – схватить ее и поднять так высоко, чтоб сердце в груди трепетало от ужаса. Чтобы поняла, насколько он могущественен, и осознала, что полностью находится в его власти.

Пока он думал, как поступить, Эвинол развернулась и пошла прочь. Она брела наугад, медленно удаляясь от башни. Ветер хотел было ее удержать или пойти за ней, но остался на месте. Он не станет заискивать и молить о прощении. За убийство принца он и так наказан четырьмя годами разлуки. Чего же еще? Ему не в чем себя винить. Разве что в том, что не хочет мыслить, как человек. Но если Эви рассчитывала запихнуть ветер в человеческие рамки, то ей придется разочароваться. Лучше уж ей научиться мыслить шире и свободнее, раз она теперь подруга ветра.

Дав Эвинол скрыться из виду, Инослейв обернулся ветром и последовал за ней. Не желая разговаривать с Эви, он хотел убедиться, что с ней все в порядке. Это же все-таки горы. Здесь на каждом шагу расщелины и обрывы. На одном из таких обрывов он и обнаружил Эвинол. Она стояла на самом краю, задумчиво глядя вниз.

Первым порывом Инослейва было оттащить девушку подальше от пропасти, но он удержался. Вместо этого принял человеческий облик и уселся на краю, свесив ноги.

– Чего ты от меня ждешь, Эви? – ветер не обернулся к ней, задавая вопрос. – Извинений? Раскаяния? Обещания чтить святость короткой жизни смертных?

– Я ничего от тебя не жду, Инослейв, – она тоже говорила, не глядя на него. – Любые извинения или обещания были бы ложью.

– Ты права. Единственное, о чем я жалею, так это о том, что правда обо мне причиняет тебе боль. Но нам обоим придется с этим жить.

– Нет, – Эви наконец обернулась.

– Что – нет? – не понял ветер.

– Я не хочу жить с этим. Не хочу жить, помня о том, что все, кто был мне дорог, предали меня: Шанари, Айлен и даже ты.

Проще всего было ответить, что он не предавал, но вместо этого Инослейв спокойно спросил: