Направление — Прага - [57]

Косте показалось, что он опускается на колени возле убитой женщины и, видимо, ее мужа, но Ющенко, опершись было на стол, вдруг рухнул на пол, и тихо звякнули медали.

— Твоя работа? — Костя указал немцу на женщину.

— Нет, нет, это он, — дрожащим голосом произнес эсэсовец, кивнув головой на штору.

Костя приказал ему откинуть штору. В углу лежал офицер, наполовину одетый в гражданское. На перевернутом столе валялась мужская одежда. На живом эсэсовце штаны тоже были уже штатские. Ясно, что эсэсовцы, обстреливавшие с крыши дома площадь, решили бежать, переодевшись в гражданское, взятое здесь, у убитого чеха.

Эсэсовец, улучив момент, когда Костя посмотрел на Ющенко, хотел было выхватить пистолет у убитого немца, но Костя выстрелил, опередив его, тот повалился на офицера, держа пистолет перед собой, однако выстрелить уже не смог. Костя еще раз нажал на спуск, и немец выпустил оружие, теперь уже навсегда.

Подняв старшего лейтенанта, Костя потащил его по лестнице вниз, под галерею на Староместской площади, откуда стрелял Полевой по укрывшимся на крыше немцам.

Было девятое мая, когда за освобождение Праги геройски пали три верных друга: майор Валягин, Герой Советского Союза, старший лейтенант Ющенко и лейтенант Юничкин. Проститься с ними пришли их славные сотоварищи, боевые друзья, которые покрыли их красным знаменем. Благодарные пражане с болью в сердце тоже пришли проститься с ними и возложили букеты распустившейся сирени.

Солнце стояло еще высоко над Градчанами, и лучи его касались глади кровавой Влтавы, когда майор Донской получил приказ прибыть на площадь Мира.

На площади пусто, лишь изредка промелькнет какой-нибудь смельчак, пробежит несколько шагов — и прильнет к земле. В яме на площади — трупы расстрелянных разъяренными фашистами. Танки выстраиваются боевым порядком перед Виноградским театром. Костел св. Людмилы, с колокольни которого немцы держат под прицелом танки, окружен. Но с танками тут не развернешься, и Донской принимает решение непосредственно в здании атаковать танковыми экипажами, которые поведет он сам.

Янко тоже здесь. Ведет наблюдение за колокольней и крышей, откуда тоже время от времени раздаются выстрелы. Стоит кому-то показаться на площади, тут же откликается пулемет. Янко смотрит на костел, а мысли его далеко отсюда, там, в далеких партизанских лесах, в доме, где жила Люба. И вот уже нет ее…

От воспоминаний его отвлекли выстрелы — пули зазвенели по броне прямо над его головой, он машинально отпрянул и схватился за орудие. Как просто было бы заставить замолкнуть пулемет, не потеряв ни человека, подумал Янко. Но в Праге запрещено применять артиллерию, так звучит приказ. С какой радостью он выскочил бы из танка и побежал к костелу. А что? Недолго думая, он открывает люк и выскакивает на мостовую.

Под прикрытием танков он бежит, пригнувшись, вдоль домов.

Вдруг из соседнего дома на тротуар выбежал ребенок и с любопытством стал осматриваться. Следом из подъезда выскочила женщина и в отчаянии позвала мальчика. Раздалась пулеметная очередь, женщина пошатнулась и упала. Ребенок с плачем кинулся к ней. Пулемет продолжал строчить. Мальчик с рыданиями нагибался к маме, и плач его и крики слышны были, наверное, на другом конце площади.

Янко в это мгновение добежал до них, схватил в охапку ребенка, прикрывая его собой, правой поднял женщину и потащил. Костел был у них за спиной. Ему было тяжело тащить женщину, а ребенок к тому же вырывался с плачем.

Водитель Янкова танка, видя, что пули так и звенят возле командира, отскакивая от брусчатки, принялся маневрировать танком, чтобы прикрыть их. Пулеметчик понял замысел водителя и усилил стрельбу. До танка оставался буквально один шаг, когда Янко склонился совсем низко и вдруг повалился, выпустив женщину, но судорожно продолжал прижимать к себе ребенка.

Около семи часов вечера танкисты и автоматчики заставили замолчать последнего стрелка на крыше костела.

Янко умер еще до захода солнца.

Тяжело раненный майор Донской узнал позже, что Янко спас какого-то мальчика, но мать спасти не смог.

В Праге были очищены все улицы и шоссе.

С северо-востока в город вступали новые колонны танков.

Впервые за последние семь лет пражские дети спали спокойно. Их сон охраняли красноармейцы, которые принесли им прекраснейшую в их жизни весну. И самый прекрасный подарок — Свободу, крещенную геройской кровью еще под Сталинградом, а потом под Берлином и сейчас вот на пути к Праге под Дрезденом, Альтенбергом, в Рудных горах, под Циновцем и в самой Праге. Мальчик с площади Мира наверняка никогда не забудет об этом.

Семен Степанович на другой же день попросил разрешения посетить раненого майора Донского. О бое на площади Мира он узнал сегодня утром и поспешил вместе с детьми в госпиталь.

Степка то и дело приветствовал встречных солдат и глазел на высокие дома, иногда останавливаясь и с удивлением рассматривая пирамиды брусчатки в виде памятников, на которых лежали цветы, положенные благодарными пражанами.

— Дядя, что это? — спросила Любка, наклоняясь к сирени, лежащей на одной из таких пирамид возле железного парапета позади Национального музея, где еще свежи были следы крови на тротуаре.