Наполеоновские войны - [56]
Непосредственным следствием экономических и фискальных неурядиц стала нищета. Подскочила безработица, а реальные доходы трудящихся классов серьёзно снизились, причём их положение ухудшалось устойчивым ростом населения, который происходил в Испании в конце XVIII столетия. Между тем, поскольку сами имущие классы испытывали затруднения, предпринимались значительные усилия, чтобы повысить ренту и добиться получения большей прибыли от феодальных податей. Влияние войны усугублялось стихийными бедствиями: Испания пережила ряд неурожаев, эпидемий, наводнений и даже землетрясений. В результате в городах стало ещё больше нищих (с которыми власти пытались справиться, отправляя их в армию), в то же время толпы доведённых до отчаяния крестьян и подёнщиков скитались по сельской местности в поисках работы. Но кризис не ограничивался бедняками; все, живущие на постоянные доходы, пенсионеры, вдовы и армейские офицеры — столкнулись с нуждой. Поскольку режим явно не мог совладать с трудностями, обстановка в стране неуклонно ухудшалась: Гвадалахара, Севилья, Астурия, Мадрид и Валенсия стали свидетелями бунтов, рос бандитизм, а ненависть к «земной тройце» всё больше увеличивалась.
По ряду причин экономические волнения с пугающей скоростью начали приобретать политический характер. Как мы увидим, Годой быстро вызвал раздражение у церкви, а когда правление начали осуждать с церковной кафедры, пустило корни мнение, что неудачи Испании представляют собой кару божью за его прегрешения. Более того, эти прегрешения были общеизвестны. С 1800 г. вокруг наследника трона, принца Фердинанда, чрезвычайно обеспокоенного тем, что фаворит лишал его родительской любви, сформировалась фракция раздражённых придворных, побуждаемых к действию смесью зависти и группового недовольства. Они, решив остановить или хотя бы ограничить всякое его дальнейшее продвижение, вели против него тайную войну, подбрасывая в толпу и куплеты, и карикатуры самого непристойного содержания (в этом плане Годой был сам себе худший враг, поскольку его пристрастие к женщинам переходило все границы). В результате для многих испанцев фаворит стал воплощением зла, а Фердинанд — добра.
Возможно, что осложнение дел у Годоя было бы не столь велико, если бы он на самом деле был лентяем из сказки. Он — человек с определённой дальновидностью — с помощью Карла IV закреплял абсолютистский реформизм предшествующего царствования. Так, предпринимались многократные попытки распространить воинскую повинность на районы, которые были раньше от неё освобождены, — и прежде всего на баскские провинции Каталонию и Валенсию, — и урезать аристократические привилегии в армии, в частности за счёт сокращения раздутой королевской гвардии. Баскские фуэрос (fueros) были подорваны; предпринимались усилия, чтобы выжать средства из богачей за счёт введения новых налогов на предметы роскоши; оказывалась значительная поддержка развитию образования, науки и промышленности, а также новых экономических теорий, для чего был введён ряд ограничений на действия инквизиции. Внутри церкви поддерживались янсенисты (фракция духовенства, которая считала, что власть папы следует ограничить за счёт расширения прав епископата). На учреждение новых майоратов (mayorazgos) (находящихся в вечном владении отдельных семей неотчуждаемых земельных имений, составляющих основу богатства испанского дворянства) налагались весомые сборы; были упразднены некоторые гильдии, ослаблен контроль за рентой и ценами и положено начало конфискации и продаже неиспользуемых земель и имений церкви.
Но эта политика лишь умножала ряды недовольных. Отторгались важные слои церкви и дворянства и, конечно, баски. Что же касается населения в целом, то оно стало жертвой отсутствовавших ранее требований воинской повинности, которая привела к серьёзным восстаниям в Валенсии и Бильбао, и раздражающего вмешательства в его культурную жизнь (Годой, пытаясь противодействовать народной лени и заставить обрабатывать огромные участки земли, используемые для выращивания боевых быков, запретил корриду). Одновременно росло социальное напряжение. Значительная часть проданных церковных земель использовалась для содержания благотворительных фондов, которые теперь исчезли. Более того, часто оказывалось что арендаторам этих земель приходилось вносить большую арендную плату. Следствием этого стала возросшая неприязнь к Годою, а фавориту к тому же не удалось завоевать популярность даже среди групп, получивших выигрыш от продажи земли и прочих реформ. С одной стороны, он не мог заходить дальше, чем позволяли его куда более робкие венценосные покровители, так что в церкви в конечном счёте пришлось принести янсенистов в жертву их ультрамонтанским оппонентам. С другой стороны, потенциальные сторонники фаворита — доктринёрские либералы и богатые имущие слои, которые скупали значительные количества продаваемой земли — хотели ещё больших перемен. Между тем в обществе усиливалась поляризация между выигравшими от реформ и их жертвами, и именно эта поляризация в значительной степени объясняет испанское сопротивление французам.
