Наполеон - [166]

Он щёлкнул каблуками, сжал в своей ладони её руку, сказав ещё раз: «Прощай, синьорина!» — повернулся и вышел, в своей простоте позабыв обо всём на свете, кроме долга перед императором.

В этот вечер все мысли Полины занимал только один человек — и это был её брат.

За ужином Наполеон находился в хорошем расположении духа, смеялся и шутил по поводу её побед над Кемпбеллом и Ад и.

   — Одно дело бросить вызов британской армии, но покорить британский флот — это совсем другое. Я это знаю на собственном опыте. Да, Полетт, если бы ты была в моём штабе, вторжение в Англию не затухло бы в Булони.

   — Ты должен был взять меня в Москву, Наполеон.

Император проигнорировал это высказывание.

   — Должен сказать, — продолжал он, — что мне нравятся английские моряки. Ашер — прекрасный человек. Думаю, что и Ади такой же. Если бы все мои офицеры были как они, сражения на море могли иметь другой финал. Когда мы вновь увидим нашего дорогого полковника?

   — Скорее всего, в понедельник, Наполеон.

   — Не раньше, надеюсь.

Мать и сестра переглянулись.

Он выпил только один стакан вина и поел быстрее обычного. В три часа сели играть в карты, но меланхолия овладела императором. Он не пытался обмануть своих партнёров, и когда стали разбирать, какой счёт, к удивлению и разочарованию матери, он даже не стал спорить. «Мама, ты права, — сказал он. — Ты всегда права». Как проигравший, он уступил место Полине и ушёл из комнаты.

Вскоре его хватились.

Камергер сообщил, что Наполеон в саду.

   — Позови его, милая, — сказала мать. — Он простудится.

Княгиня подошла к окну и позвала брата.

Казалось, он не слышал. Была прекрасная ночь: луна повисла над самым дворцом и заливала светом террасу и верхушки деревьев. Наполеон стоял спиной к морю, обратив лицо к небу. Почти над самой его головой виднелись Кастор и Поллукс, небесные близнецы. Эта преданная друг другу пара, неразрывно связанная между собой, стала для него одним из немногих мистических символов. Для него это были не Кастор и Поллукс, а Наполеон и Мария-Луиза. Доброе предзнаменование. Но так ли это? Жестокие сомнения всё ещё терзали его душу. Не в силах их преодолеть, он начал быстрыми шагами мерить террасу. Так и не успокоившись, он сошёл с освещённой террасы в тень и прижался головой к дереву.

   — Мама! Иди сюда! — тревожно прошептала Полина.

   — Дай мне шаль.

Одного взгляда было достаточно этой пожилой женщине, чтобы понять, что не всё ладно.

   — Что случилось, сынок? Ты обеспокоен.

   — Мама, я должен тебе кое-что сказать. Только тебе, ты никому не должна рассказывать об этом — даже Полине.

«Даже Полине!» — от этой фразы Полина почувствовала резкую боль в сердце и удалилась в комнату.

   — Хорошо, сынок.

Он огладил её руку.

   — Мне нужен твой совет, мама. Ведь ты всегда бываешь права.

   — Что такое, Наполеон?

   — Я предполагаю покинуть остров завтра ночью вместе с гвардейцами.

   — Куда ты собираешься?

Наполеон оглянулся на дом, бросил взгляд в темноту и прошептал:

   — Во Францию! Что ты скажешь?

   — Подожди, — проговорила она. — Дай мне подумать.

Она не в первый раз думала об этом, но как положить конец этому безумному предприятию? Она не сомневалась, что оно было безумным. Так же ясно, как и Дрюо, она понимала, что уже слишком поздно бросать вызов озлобленной и коварной Европе. Здесь, на Эльбе, она была счастлива, каждый день общаясь со своим любимым сыном и дочерью. Здесь она была ближе к Наполеону, чем за все годы его триумфов, и все они могли бы быть счастливы, если бы в мире существовало благородство. Конечно, размышляла она, разве Наполеон может чувствовать себя счастливым без жены и ребёнка, без денег, без должного отношения к нему властей предержащих? Он даже не может быть до конца уверен, что его не лишат и того малого, что у него есть, что его не убьют и не сошлют куда-нибудь. Возможно, что в этом жестоком мире только по-настоящему безумное предприятие и может принести плоды. Она была вдовой бойца и матерью низвергнутого короля, но чутьё семьи Бонапарт подсказало её сердцу: «Пусть погибнет, но в борьбе». Медленно, с трудом, она произнесла:

   — Сынок, если Господу угодно, чтобы ты умер, то, надеюсь, не от яда или безделья. Ты умрёшь с мечом в руках.

Итак, слова, которые могли бы его остановить, так и не были произнесены. Знать бы, что в будущем ему уготовано нечто худшее, чем яд.

   — Спасибо тебе, мама, — сказал он и прикоснулся губами к её холодному, полному сдержанной гордости лицу.

Он вернулся в дом, сел за фортепьяно и взял четырнадцать нот — мотив Марии-Луизы. Вздохнув, он удалился в свой кабинет, где потом всю ночь работал над воззваниями.

Глава 15 ОТПЛЫТИЕ

Воскресенье, 26 февраля, последний день на острове. Весна в этом году выдалась ранней, и сад был наполнен ароматами, а воздух чист, как в тот день, когда Наполеон в первый раз вошёл в гавань. Несмотря на ночную работу, он встал рано и занялся своим туалетом.

Предусмотрительный Маршан принёс своему господину утренний чай и огромный стакан апельсинового сока. Хотя ему были известны только слухи, он почувствовал, что наступил решающий день, и потому был одет подобающим образом: во французский мундир из зелёного сукна с кантами и воротником, расшитым золотыми нитками, жилет из кашмировой шерсти, чёрные бриджи и шёлковые носки.