Наполеон и Жозефина - [85]
Император выскочил из комнаты, хлопнув дверью.
Этот диалог был рассказан самим Люсьеном.
В коридоре Наполеон увидел свою племянницу, старшую дочь Люсьена Шарлотту, которую родители называли Лоллот — прехорошенькую пятнадцатилетнюю девушку.
Подумав внезапно, что такую красавицу не стоит отпускать из семьи, он сразу же ухватился за нелепую мысль жениться на ней. Серьезный писатель Фредерик Массон пишет об этой идее с обычным для него спокойствием:
"Эта Лоллот, которую он не видел пять лет, с тех пор как водил ее за ручку по консульским салонам, стала теперь достаточно взрослой и готовой к замужеству. Она была дочерью Люсьена от первого брака с Катрин Буайе, которую Наполеон любил как сестру, хотя она была дочерью владельца бедной таверны и к моменту появления в семье Бонапартов не могла даже написать свое имя. С тех пор как Лоллот уехала из Франции с отцом и мачехой, она стала источником их бесконечных ссор; но ей еще не исполнилось и пятнадцати лет, и воспоминания раннего детства пока не тревожили ее".
Подходя к необычным намерениям Наполеона, этот достойный историк, всегда готовый объяснить слабости великого человека, не моргнув глазом добавляет:
"С позиций брата примирение с Люсьеном кажется Наполеону делом первого порядка, и он мечтает о том, чтобы ввести собственное потомство в свою династию, создав ее только из своей породы"…
К счастью, этот чересчур дерзкий план не был выполнен, и Наполеон, которого уже обвиняли в интимной связи с родными сестрами, не создал собственной династии, начав ее с ребенка от своей племянницы.
В Мадриде Наполеон бежит из постели от слишком благоухающей девицы
Больше всего он любил запах пудры и крови…
Рене Бейль
1 января 1808 года в девять часов вечера Наполеон, инкогнито проехав через всю Францию под именем графа Венецианского, прибыл в Тюильри. Парижане, чрезвычайно удивленные его неожиданным возвращением, строили тысячи предположений, одно неправдоподобнее другого, и салоны столицы забурлили от новостей. Каждая "информация" выдавала настроение умов. Злобные полагали, что Наполеон вернулся из Италии, чтобы прогнать Жозефину; желчные утверждали, что у него что-то с желудком и требуется сложная и срочная операция; язвительные считали, что он подхватил дурную болезнь; и, наконец, оптимисты рассказывали, что он умирает…
Все эти слухи, передаваемые агентами Фуше, вскоре достигли ушей Императора и вызвали его раздражение. Чтобы доказать, что он абсолютно здоров и в его отношениях с Жозефиной нет ничего такого, что давало бы повод к злословию, Наполеон стал появляться на всех балах, танцевал, на виду у всех бросал на жену страстные взгляды. Развлекаясь, он позволял себе озорные шутки, забавлявшие Двор. Послушаем, что рассказал Констан, и еще раз убедимся, как отличался Наполеон от той серьезной и педантичной личности, которую обычно представляют историки…
"Как-то раз Императрица выразила желание отправиться в Оперу на костюмированный бал. Император, сославшись на неотложные дела, отказался сопровождать ее. Когда Жозефина к назначенному часу уехала на бал, Наполеон решил удивить жену. Он вызвал ее камеристку и велел точно описать, в какой костюм она оделась. Затем приказал мне нарядить его в домино, и, прихватив с собой маршала Фриуля и офицера, вместе со мной помчался в Оперу в простой карете. Остановившись у подъезда императорской семьи, мы натолкнулись на нежелание швейцара пропустить нас. Узнав меня, он с недоверием спросил:
— А эти господа с вами?
— Да, со мной.
— Простите, мсье Констан, в такой день как сегодня, всегда находятся люди, желающие без билетов проникнуть на бал.
— Да, это так…
Император от души хохотал над сомнениями швейцара. Наконец мы вошли и, оказавшись в зале, стали прогуливаться по двое.
Наполеон взял меня под руку, и мы принялись непринужденно разговаривать, называя друг друга придуманными именами. Император стал Августом, герцог Фриуль — Франсуа, офицер — Шарлем, а я стал Жозефом.
Как только Его Величество замечал домино, похожее на то, которое ему описала камеристка, он, сильно сжимая мою руку, спрашивал:
— Это она?
— Нет, Август, — отвечал я.
Он велел называть его на ты, но я не мог выговорить это слово, так как привык обращаться к нему не иначе как "сир" или "Ваше Величество". Обойдя все уголки зала, побывав в ложах и фойе, рассмотрев все костюмы — и не найдя Императрицу, Наполеон начал хмуриться, а я, чтобы рассеять его беспокойство, сказал, что, без сомнения, Ее Величество ушла переодеть костюм.
В эту же минуту рядом с Императором появилось домино и, весело пританцовывая, легко и шаловливо принялось тормошить моего Августа. Я не поручился бы, что эту комедию разыгрывала не Ее Величество. Домино, видя замешательство, еще больше развеселилось, сыпля шутками и эпиграммами, и, внезапно решив, что пора ретироваться, скрылось в толпе. Император был задет за живое, но счел за лучшее удалиться.
На следующее утро, увидев Императрицу дома, Наполеон сказал:
— Так, значит, ты не была вчера в Опере?
— Нет, я была там.
— Ну-ну…
— Уверяю тебя, я была там! А ты, мой друг, что делал ты весь вечер?
