Наполеон. Голос с острова Святой Елены [заметки]

Шрифт

Интервал

Вскоре для графа и его сына в тыльной части дома было построено новое жилое помещение, которое затем было разгорожено на три комнатушки, включая спальню, гостиную и каморку для слуги. Они были столь малы, что между кроватями отца и сына недоставало пространства, чтобы втиснуть туда стул; и потолок в комнатушках был настолько низким, что взрослый человек, встав во весь рост, касался его головой.

Когда через некоторое время после отъезда сэра Джорджа Кокбэрна Наполеон обнаружил, что бедняга Тоби не был освобождён, то он посоветовал г-ну Балькуму выкупить невольника у его хозяина и предоставить ему свободу, а сумму выкупа записать на личный счёт графа Бертрана. Однако сэр Хадсон Лоу посчитал должным запретить эту сделку, и, когда я уже покинул остров Святой Елены, Тоби по-прежнему находился в состоянии рабства.

Весьма убедительным доказательством этого является тот факт, что в течение девяти месяцев, когда по указанию сэра Джорджа Кокбэрна действовал этот порядок, ни одно письмо не было когда-либо отправлено в Европу, если оно не проходило по обычным правительственным каналам.

ПРОТЕСТ

против законопроекта во втором чтении о содержании Бонапарта под арестом, потому что, не делая ссылку на характер или на предыдущую деятельность личности, которая является объектом рассмотрения настоящего законопроекта, я осуждаю меры, санкционирующие законопроект и продлевающие его действие.

Отправка в отдаленную ссылку и содержание под стражей иностранного и плененного главы государства, который после отречения от власти, полагаясь на британское благородство, сам сдался нам, сделав предпочтение перед его другими врагами, является недостойным великодушия великой державы; и соглашения, в силу которых, после его плена, мы должны содержать его под стражей по воле монархов, которым он никогда сам не сдавался, представляются мне несовместимыми с принципами справедливости и совершенно не вызваны целесообразностью или необходимостью.

Вассалл Холланд.

При третьем чтении законопроекта его королевское высочество герцог Сассекский подал свой протест по тем же самым причинам.

«Последнее правление императора Наполеона», автор — г-н Хобхауз.

Нет необходимости говорить о том, что я не передал слова губернатора в той манере, в какой он приказал мне сделать это.

Единственный ответ, который министры его высочества дали на это предложение, содержался в подлой статье в «Квотерли Ревью» за №XXXII. Эту газету со статьей сэр Хадсон Лоу позаботился сразу же отправить в Лонгвуд. Считаю, что я имею полное основание приписать статью некоей личности, действовавшей по заданию, так как вся эта сделка была известна только офицерам, состряпавшим её, и персоналу Лонгвуда. Очевидно, что лицо, состряпавшее статью, не могло быть ее автором.

Это было обычное выражение Наполеона, когда он хотел, чтобы я оставил его одного.

Собственные слова сэра Хадсона Лоу.

Французы редко закупали кондитерские изделия, присланные из Англии, так как Пьерон, главный кондитер Наполеона, был большим мастером своего дела.

Шпак — штатский человек.

Эта проблема приобрела печальную известность как среди жителей острова Святой Елены, так и среди пассажиров, прибывающих из Англии или направляющихся в Англию.

Наполеону сообщили, и я верю, что это действительно так, что этот господин встречался и беседовал с императрицей и её сыном перед тем, как выехать из Германии на остров Святой Елены.

Презрительный тон, с которым маркиз обычно высказывался о любом человеке, который не мог похвастаться происхождением от дворянского рода, насчитывающего более нескольких сот лет, стал притчей во языцех на острове Святой Елены.

Знаменитая предсказательница в Париже, услугами которой пользовались императоры и короли.

Наполеон рассказал мне, что Мейе получил от г-на Дрейка и от других официальных лиц около 200 000 франков.

Когда судили герцога Энгиенского, госпожа ла Марешаль Бессьер спросила полковника Орденера, который арестовал герцога: «Неужели нет никакого способа спасти этого несчастного? Разве его вина установлена вне всяких сомнений?» «Госпожа, — ответил полковник Орденер, — я обнаружил в его доме мешки с бумагами, достаточными для того, чтобы скомпрометировать половину Франции». — Герцог был расстрелян утром, а не при свете факелов, как было представлено.

Губернатор обвинил г-жу Скелтон в том, что она однажды во время обеда у Наполеона сказала ему, что, исходя из собственного опыта, знает, что Наполеон не найдёт Лонгвуд приятным местом. В определённое время года Лонгвуд представляет собой слишком сырое, неприятное, незащищённое от ветра и нездоровое место для проживания; в качестве доказательства этого она упомянула, что ей никогда не удавалось разводить в Лонгвуде домашнюю птицу; в то же время в саду Ост-Индийской компании, находившемся в долине, защищённой от ветров, всего на расстоянии в четыреста ярдов от Лонгвуда, у неё не было проблем с разведением домашней птицы. Г-жа Скелтон и её семья проживали в Лонгвуде несколько месяцев ежегодно за четыре года до приезда Наполеона.

«Главная» дорога представляет собой тропу, непроезжую для карет.

Эта информация была мне предоставлена сэром Хадсоном Лоу.

Следующий отрывок из письма герцога Винченцского может оказаться небезынтересным: «Сэр! В книге г-на Коха, озаглавленной «Кампания 1814 года», использованы несколько фрагментов писем, написанных мною императору и князю Невшательскому во время Шатильонского конгресса.

Что касается конгресса в Шатильоне; если события оправдали моё желание видеть восстановленный мир в моей стране, то было бы несправедливо оставить Францию и историю в неведении относительно мотивов национального интереса и чести, которые вынудили императора отказаться от подписания условий, которые союзники хотели нам навязать.

Я выполняю поэтому первостепенные моральные обязательства, а именно обязательства справедливости и истины, предавая гласности следующую выписку из приказов императора.

Париж, 19 января 1814 года

Редактору «Конституционеля»

«Более всего император настаивает на необходимости сохранения Францией её границ. Это вне всяких условий. Все державы, даже Англия, признали эти границы во Франкфурте. Франция с её территорией, уменьшенной до её старинных границ, потеряла бы сегодня две трети её сравнительной мощи, которой она обладала двадцать лет тому назад. То, что она приобрела со стороны Альп и Рейна, не компенсируется тем, что приобрели Россия, Австрия и Пруссия за счёт раздела Польши. Все эти государства усилились. Желание вернуть назад Францию к её старинному состоянию означало бы приведение её к упадку и к деградации. Франция без департаментов Рейна, без Бельгии, без Остенде, без Антверпена оказалась бы ничем. Метод возвращения Франции к её старинным границам неотделим от восстановления власти династии Бурбонов, поскольку только они одни могли бы дать гарантию сохранения этого метода. Англия хорошо это понимает. Во всех других отношениях мир, заключённый на этой основе, был бы невозможен и не мог бы продолжаться. Ни император, ни республика в случае, если какие-либо политические потрясения вернут её к жизни, никогда не подпишутся под подобным условием. Что касается императора, то своё решение он принял; оно не подлежит изменению; он не оставит Францию менее великой, чем такой, какой он её принял. Если союзники хотят изменить основу предложенных и принятых условий о естественных границах, то он может видеть только три пути решения вопроса: или сражаться и одержать победу, или сражаться и умереть со славой; или, если страна не поддержит его, отречься от престола. Он не цепляется за высокое место; он никогда не сохранит его ценой собственного унижения».

Я ожидаю, сэр, что в соответствии с вашей беспристрастностью, вы предоставите место этому письму в вашем журнале. Пользуясь представившейся мне возможностью, я выражаю вам свои искренние заверения в моём к вам глубоком уважении.

Коленкур, герцог Винченцский

Все пристройки к старому зданию были покрыты крышей такого же типа, как и само здание. Так как эта книга может попасть в руки читателей, которые не поверят приведённому выше описанию дома Наполеона в Лонгвуде, то я прошу обратить внимание уважаемых лиц, которые могут оказаться на острове Св. Елены, на состояние дома, в котором ссыльный монарх Франции испустил последний вздох после шести лет неволи. Обращаясь к ним с полным доверием, я прошу их подтвердить всё вышесказанное, так же, как и моё описание острова, приведённое в приложении.

Наполеон ранее часто порицал практику кровопускания, которое, как он утверждал, сильно сокращает человеческую жизнь.

Возможно, что читателю необходимо объяснить, что в течение всего упоминаемого времени, я был прикомандирован к команде капитана Коффина, командира небольшого, оснащённого тяжёлой мортирой военно-морского корабля, входившего в состав английской флотилии, действовавшей против Мюрата.

Обо всём этом Мюрат ничего не знал. Он был искренен в своём намерении высадиться в Сицилии; но в ту ночь, когда он хотел со всей своей армией высадиться в Сицилии, генерал Гренье, который командовал французским войском, действовавшим совместно с армией Мюрата, показал ему приказ, запрещавший операцию с высадкой его армии в Сицилии. Об этом мне потом сообщило одно лицо, бывшее в то время министром в правительстве неудачливого короля Иоахима.

Это строгий перевод слов, использованных Наполеоном. Очевидно, что их не следует понимать в буквальном смысле, но всего лишь как убедительный способ заставить меня понять ту серьёзность, с которой император Австрии сделал своё заявление. Наполеон часто использовал это выражение в аналогичных случаях.

Бюст находился на острове четырнадцать дней. Из них несколько дней он хранился в «Колониальном доме».

Мадам Мер, когда я имел честь видеть её в Риме в 1819 году, продолжала оставаться красивой женщиной. Она обладала чувством собственного достоинства и властными манерами. Её осанка была такой, которую можно было бы увидеть у королевы или у матери Наполеона. Её мысли были обращены лишь к Богу и к её сыну. Она практически ни с кем не общалась. Я думаю, что герцог Гамильтонский и я были единственными британцами, которые имели честь отобедать за её столом. Её дом был роскошным, хотя и не доступный для всех и не бросавшийся в глаза.

Вскоре после того, как состоялся этот разговор, я сообщил о нём официальным лицам.

За день до начала сражения при Ватерлоо капитан Элфинстоун был тяжело ранен и взят в плен. Его ранение привлекло внимание Наполеона, который немедленно приказал своему хирургу перевязать раны капитана.

Поняв, что он сильно ослаб от потери крови, Наполеон послал ему серебряный кубок, наполненный до краев вином из его собственной фляги. Когда корабль «Беллерофон» прибыл в Англию, то лорд Кейт передал Наполеону благодарность за спасение жизни своего племянника.

См. приложение № IX и о канонире № Х.

Это был неоспоримый факт, ставший печально известным на острове.

Император настолько уверовал в свою мысль о том, что будет осуществлена попытка силой лишить его уединения, что вскоре после отъезда сэра Джорджа Кокбэрна он всегда держал пять пар заряженных пистолетов и несколько сабель в своей комнате, полный решимости стрелять в первого, кто войдёт в его комнату помимо его воли.

Реаль был государственным советником. В то время император поручил ему выяснить характер заговора. О его смерти сообщалось в только что прибывших на остров Святой Елены газетах. Позднее это сообщение было опровергнуто.

Это был исключительный случай, когда негодяй, брошенный в тюрьму за то, что он имел при себе конфиденциальное письмо и послание королевы Каролины, содержавшие предложение подвергнуть резне всю английскую армию в Сицилии, впоследствии был освобождён в результате успехов той самой армии, которую он задумал и предлагал уничтожить. Этот заговор не имел отношения к фиктивному преступному сговору во время командования сэра Джона Стюарта в Сицилии, о котором говорится в другой части этой работы.

Эти слова Наполеон сказал на английском языке.

Киприани рассказал мне, что Нарбонн был внебрачным сыном Людовика Пятнадцатого и отпрыском кровосмесительной связи, которую этот законный правитель поддерживал с собственной дочерью Аделаидой. Киприани утверждал, что на этот счёт существуют документы, и что даже есть люди, которые могут неоспоримо доказать это. Однако, отдавая должное рассказу Киприани, я всё же обязан сказать, что Наполеон, которому я сообщил обо всём этом, сказал мне, что он сомневается в факте кровосмешения, но не в остальном.

Дневальный офицер, которому доложили об инциденте, взял на себя ответственность приказать офицеру поста разрешить г-ну Смизерсу нанести визит графу Бертрану.

Генерал Бурго рассказал мне, что в сражении при Лютцене в распоряжении императора было только два полка кавалерии.

Следующее сильное, хотя и выразительное мнение о Талейране было высказано одной знаменитой дамой: «Это дерьмо в заднице свиньи».

Говорят, что герцог Веллингтон, возвращаясь из Индии в Англию на фрегате, которым командовал капитан (ныне сэр Джордж) Кокбэрн, задержался на несколько дней на острове Святой Елены. Во время своего пребывания на острове он был на краю гибели, чуть было не утонув, когда сильный порыв ветра, весьма частый в этих местах, опрокинул его лодку в бухте острова. И когда Наполеона сослали на Эльбу, то его светлость предложил конгрессу перевезти Наполеона с Эльбы на остров Святой Елены, настаивая на том, что этот остров, знакомый ему по личному опыту, лучше подходит для пожизненного заключения Наполеона. Рассказывая об этой истории, я намеренно предвосхитил свой рассказ словом «говорят», хотя я знаю, что многие верят этой легенде. Однако, если она соответствует действительности, то герцог может считать свой поступок одним из самых блестящих своих достижений, который был только превзойдён тем благородством и гуманностью, которые он проявил по отношению к судьбе своего давнего противника маршала Нея.

Текст письма приводится в приложении № XI.

Наполеон некоторое время назад поменял свою спальную комнату.

Эти заметки были переданы мне Наполеоном. Они были опубликованы в приложении к девятому тому «Мемуаров Наполеона», продиктованных им самим.

Упомянутый очерк вышел из-под классического пера Джона Аллена. Наполеон с большим вниманием прочитал очерк в моём присутствии, пометив карандашом некоторые места.

Капитан Блэкни заменил капитана Попплтона в качестве дежурного офицера в Лонгвуде после отъезда капитана Попплтона с острова Святой Елены.

Г-н Бойс считал своим долгом с кафедры осуждать официальное лицо за то, что тот даёт пример аморальности маленькой колонии острова тем, что открыто живёт с женщиной, не являющейся его женой, и за то, что тот не посещает церковь.

Несколько дней тому назад я одолжил журнал офицеру из штаба губернатора.

Этот случай действительно произошёл на острове Святой Елены.

Мне необходимо ознакомить общественность с этим фактом, о котором Наполеон сообщает в связи с захватом его сокровищ; но очевидно, что их судьба, так как он рассказывает об этом, может быть только догадкой с его стороны.

Хотя Наполеон находился в постели, которую он не покидал во время толчков землетрясения, некая персона, достоверно всё знающая, написала в Англию, что «Бонапарт пытался сбежать из дома, но был остановлен часовыми». Эта ложь тут же была подхвачена некоторыми министерскими газетами.

Когда некоторое время спустя об этом предположении сообщили адмиралу Плэмпину, то последовала следующая ремарка адмирала: «Да, да, этот чёртов негодник вызвал это потому, что он хотел этого!»

Приложение № XII.

Следует, возможно, напомнить читателю, что губернатор в одном из своих заявлений, которое можно найти в приложении, объявил, что проведение «любых неразрешённых бесед с генералом Бонапартом» является криминальным преступлением.

Утверждалось, что Наполеон потреблял нюхательный табак в таком неумеренном количестве, что имел привычку набивать им все карманы своего жилета, так как ни одна из его табакерок не могла вместить необходимое для него количество табака. Читатель может сам сформировать свое мнение по поводу правдивости этого утверждения, если я приведу тот факт, что только двенадцать фунтов единственного сорта табака, которым пользовался Наполеон, были привезены Маршаном из Парижа в июле 1815 года. Более половины этого количества оставалось, когда я покинул остров Святой Елены в июле 1818 года.

После смерти Саличетти Судзарелли признался, что ему никогда не удавалось обмануть Саличетти, кроме одного раза, но даже тогда не полностью. Саличетти, выдавая ему деньги на оплату расходов по поездке в Вену, сказал, что он даёт эти деньги не в счёт оказанных им услуг, поскольку в глубине своей души он считал, что большая часть того, что сообщает ему Саличетти, является ложью, но потому, что знает, что Судзарелли должен доставать деньги тем или иным путем, чтобы содержать свою семью и самого себя.

Это была именно та причина, по которой Киприани никогда не пользовался именем Франчески на острове Святой Елены.

Язвительность, с которой всё ещё говорили уже о покойном императоре Наполеоне, подтверждается репликой, которая, как мне рассказали, сорвалась с уст одного заместителя министра. Когда его информировали о том, что незадолго до своей кончины Наполеон приказал, чтобы его тело было вскрыто, его сердце вынуто, заспиртовано и отправлено императрице Марии Луизе, этот заместитель министра заявил: «Это сердце следовало бы выбросить в негашёную известь». Когда Наполеона сослали на остров Святой Елены, то в инструкциях о его надёжной охране было специально оговорено, что в случае его смерти на этом острове его тело будет погребено там, где он посчитал нужным, в соответствии с его завещанием. Это обещание, однако, выполнено не было. В дополнительном распоряжении к завещанию, о котором министры были поставлены в известность, можно обнаружить следующие слова:

«16-го апреля, 1821. Лонгвуд.

Это — дополнительное распоряжение моего завещания. 1. Я желаю, чтобы мой прах покоился на берегах Сены, среди того французского народа, который я так любил.

Наполеон».

В конце прошлого года его престарелой матери было отказано в молитвах над его останками.

Говоря ранее о герцоге Веллингтоне, Наполеон заявил, что всем генералам свойственно ошибаться и что тот генерал, который совершает наименьшее количество ошибок, должен рассматриваться как великий полководец. Что же касается Веллингтона, то он совершал столько же ошибок, как и многие другие генералы.

Герцог Ровиго и многие другие офицеры, служившие с Наполеоном, рассказали мне, что гуманное отношение, проявлявшееся императором по отношению к его солдатам, было образцовым во всех случаях. Что, в частности, он нередко, следуя своей привычке, объезжал поле брани после сражения в сопровождении членов своего штаба, бравших с собой всевозможные средства для приведения в сознание раненых, которые подавали признаки жизни. Наполеон часто часами занимался этой благочестивой деятельностью.

Среди других ярких примеров герцог Ровиго упомянул случай, когда, после битвы при Ваграме, Наполеон в сопровождении герцога Ровиго и нескольких других офицеров объезжал поле сражения и искал раненых для оказания им помощи. Во время объезда внимание Наполеона привлекло тело полковника по имени Пэпен. Несколько лет тому назад Пэпен за совершение проступка попал в немилость к Наполеону, и в результате его активно не использовали на военной службе вплоть до начала битвы при Ваграме. Хотя Наполеон не видел его уже несколько лет, но он узнал его и подъехал к его телу. Пэпен лежал на спине с головой, пробитой пушечным ядром, но жизнь ещё не покинула его, хотя он был без сознания. «Ах, Пэпен! Бедняга! — с сочувствием воскликнул Наполеон. — Сожалею, что вижу его здесь и, более того, перед тем, как он встретил свою судьбу. У меня не было случая сказать ему, что я простил его и забыл о его поведении».

Вскоре после рождения молодого Наполеона его отец задумал строительство грандиозного дворца, примерно напротив Иенского моста, который должен был быть назван дворцом Римского короля. Правительство, соответственно, принялось скупать все дома, построенные на том участке земли, где предполагалось строительство нового дворца. В одном месте участка земли, в котором в соответствии с планом строительства должно было находиться правое крыло фасада, стоял небольшой дом, принадлежавший бедному бондарю по имени Бонвиван. Этот дом, вместе с землёй, на которой он стоял, по самой высокой оценке не стоил более тысячи франков. Владелец дома потребовал десять тысяч франков. Об этом было доложено императору, который приказал купить этот дом за эту цену. Когда соответствующий представитель императора ждал, пока бондарь подпишет контракт о продаже дома, тот после некоторого размышления заявил, что не станет продавать дом менее, чем за тридцать тысяч франков. Об этом вновь было доложено императору, который дал указание выдать бондарю требуемую им сумму. Когда же дело вновь подошло к подписанию контракта, то бондарь повысил стоимость своего дома до сорока тысяч франков. Архитектор был в страшной растерянности и не знал, что ему делать, в частности, каким образом он рискнёт вновь беспокоить императора по этому вопросу; в то же самое время он прекрасно понимал, что ему нельзя что-либо скрывать от императора. Поэтому он был вынужден вновь обратиться к императору по тому же самому вопросу. «Вот оно что! Этот плут явно злоупотребляет своим положением, — заявил Наполеон, — тем не менее, у нас нет иного выхода; нам следует заплатить ему». Архитектор вернулся к бондарю, который повысил цену своего дома до пятидесяти тысяч франков. Когда об этом сообщили Наполеону, то он с возмущением заявил: «Этот человек — настоящий негодяй, ну что ж, я не заплачу ему ни гроша за его дом. Пусть этот дом останется как памятник моего уважения к законам». Когда Бурбоны вернулись, они снесли фундамент предполагаемого дворца и уничтожили то, что было уже воздвигнуто. Лачуга бондаря развалилась, а её хозяин г-н Бонвиван теперь живет в Пасси, на улице Басс, № 31, где его мизерного заработка едва хватает, чтобы как-то существовать.

Источник, достойный самого высокого доверия, сообщил мне, что королева Вюртемберга описала эту встречу с Наполеоном в письме своей матери, королеве Шарлотте, в котором она дала очень высокую оценку личности Наполеона. Письмо она закончила следующими словами: «и у него такая обаятельная улыбка».

Когда я покидал остров Святой Елены летом 1818 года, ни одна из гравюр так и не была прислана отцу молодого Наполеона.

Наполеон часто использовал слово «канальи», но не в унизительном смысле, а в значении слова «народ» в отличие от слова «знать».

См. письмо графа Бертрана. Приложение № XIII.

См. Приложение № XIV.

См. Приложение № XV.

Г-н Гулбуэн обещал графу Лас-Казу по возвращении последнего в Европу, что в Лонгвуд будут посылаться все интересные книги и новые брошюры, а также будет налажена обширная и регулярная посылка французских и английских газет самого различного содержания. Я не могу сказать, выполнил ли своё обещание или нет достойный секретарь. Однако во время моего пребывания в Лонгвуде туда ничего не поступало, за исключением нескольких отдельных по времени номеров «Таймс» и «Курьера» вместе с несколькими беспорядочными, очень устаревшими номерами французских газет. В одном случае, кажется в марте 1817 года, губернатор в качестве большой любезности дал мне на несколько недель «Морнинг Кроникл». Больше такого случая не повторилось.

См. Приложение № XVI.

Сэр Хадсон Лоу, когда он более не мог воздержаться от оценки данного дела, пытался принизить значение этого факта, заявив графу Бертрану, что фиктивные бюллетени являлись просто повторением моих бесед с г-ном Бакстером. Если это правда, то зачем тогда их прятали от меня?

Едва ли мне необходимо объяснять читателю, что я не мог и не был склонен подчиниться этому деспотическому распоряжению.

Возможно, следует сообщить читателю, что, хотя Наполеон обычно беседовал со мной на итальянском языке, поскольку я говорил на этом языке достаточно бегло, прожив несколько лет в этой стране, он всякий раз, когда возбуждался, а также тогда, когда хотел подобрать более точное слово, переходил на французский язык.

Мне сообщили, что по вопросу медицинского обслуживания Наполеона в «Колониальном доме» разгорелись дискуссии, принявшие довольно острый характер. Во время одной из таких дискуссий губернатор, вступив в спор с бароном Штюрмером, не смог сдержать один из своих приступов гнева, которые он так часто проявлял в общении со мной. Барон совершенно невозмутимо заставил его превосходительство подойти к большому зеркалу и остановиться против него. Затем барон попросил губернатора внимательно посмотреть на свои искажённые гневом черты лица и добавил, что он не желал бы предоставить своему императорскому двору лучшего свидетельства того, что происходит на острове Святой Елены, чем эта стоящая перед ним фигура в зеркале.

См. Приложение № XVII.

Со временем г-н Эллис был назначен на прибыльную должность на мысе Доброй Надежды, которая, как я думаю, является подарком лорда Батхерста.

Впоследствии принцесса просила разрешения проследовать на место ссылки своего брата, о чём свидетельствует Приложение № XIX.

Сэр Хадсон Лоу направил графу Монтолону письмо аналогичного содержания, в котором также содержались инструкции лорда Батхерста, что на моё место врача Наполеона назначается г-н Бакстер.

Вернувшись в Европу, я приложил все старания, чтобы получить упомянутые важные письма. Однако, к сожалению для потомков, мои усилия не увенчались успехом. До того как граф де Сюрвейер отплыл из Рошфора в Америку, он, опасаясь, что его могут захватить союзные державы, посчитал для себя благоразумным отдать свой драгоценный груз в руки человека, на честность которого, как он думал, он мог рассчитывать. Но, как выяснилось позднее, этот человек подло предал графа, так как несколько месяцев назад некто привёз эти подлинные письма в Лондон для продажи, потребовав за них 30 000 фунтов стерлингов. Об этом было немедленно доложено некоторым министрам его величества и иностранным послам. Мне предоставили достоверную информацию о том, что русский посол заплатил 10 000 фунтов стерлингов, чтобы выкупить те письма, которые принадлежали его императору.

Трудность в получении разрешения на забой крупного рогатого скота вынуждала некоторых жителей острова сбрасывать вола в ущелье с отрога скалы вдоль её крутой поверхности для того, чтобы сломать ему рёбра и тем самым получить предлог для его забоя.

Во время поездок в «Колониальный дом», которые я был вынужден совершать дважды в неделю, я часто покидал Лонгвуд в условиях тумана и моросящего дождя и, прибывая в поместье «Колониального дома», обнаруживал там прекрасную погоду. И действительно, изменение погоды обычно начиналось после того, как я проезжал горы над коттеджем «Ворота Хата». Это изменение погоды вызывалось тем, что высокие горы, прозванные спинным хребтом острова, задерживали облака, приносимые юго-восточным ветром. Прекрасная погода в городе и очень плохая в горах в одно и то же время — ежедневное явление. Было необычно то, что острову Святой Елены были неизвестны громы и молнии. Вероятно, это явление объясняется тем, что пик Дианы и другие конусообразные вершины притягивали к себе электрические заряды и препровождали их в океан.

В заметке, в которой я описывал обычаи жителей острова Святой Елены, я опустил упоминание об одном обычае. В том случае, если забеременеет незамужняя женщина из респектабельной семьи, то её совратитель, пусть то гражданский или военный служащий Восточно-Индийской компании (которая в своём составе насчитывает четыре пятых респектабельного населения острова), обязан жениться на ней под страхом потери своего места в компании, если он этого не сделает. Я не могу с полной уверенностью утверждать, является ли это обычаем острова или правилом внутреннего распорядка компании.

После публикации четвёртого издания книги, полковник Скелтон сообщил мне, что он и его семья проживали в Лонгвуде, за исключением того времени, когда они жили в городе. Полковник Скелтон был только временным жителем острова; и я по-прежнему повторяю, что никто из местных жителей никогда не проживал в Лонгвуде постоянно. Полковник не говорит, что он жил в этой загородной резиденции по собственному выбору: в действительности, подобно Наполеону, у него не было права выбора; и я полностью уверен в том, что он сам признает, что он никогда не выбирал Лонгвуд ради собственного удовольствия. Однако он полностью умалчивает о том, как долго он проживал в Лонгвуде; и я рискну заявить, что временное проживание полковника Скелтона в Лонгвуде представляет собой единственный случай.

Пояснительное замечание. Этой части письма сэра Хадсона Лоу был дан ответ в постскриптуме письма графа Монтолона от 23 августа 1816 года, в котором губернатору сообщалось, что если бы император Наполеон имел право на свободную переписку и если бы в Европе стало известно о тех необходимых вещах, в которых нуждаются в Лонгвуде, то, вне всяких сомнений, императору Наполеону были бы предложены миллионы.

Вина с мыса Доброй Надежды и с острова Тенерифе, поставляемые правительством для слуг в поместье Лонгвуд, не были включены в ведомость. Они получали ежедневно на одну пинту вина больше, чем солдаты и матросы, присланные на остров Святой Елены.

Ничто не может превзойти элегантный стиль этого произведения, за исключением его правильности с точки зрения грамматики! Или гуманности самих ограничений!

В то время, когда Наполеон находился в достойном сожаления состоянии, в некоторых английских газетах, отражавших точку зрения кабинета министров, были опубликованы письма, претендовавшие якобы на то, что они присланы с острова Святой Елены. Эти письма представляли Наполеона, находящимся в отличном состоянии здоровья; в других письмах писали, что у Наполеона вошло в привычку ходить по острову и охотиться за дикими кошками. Были ли эти письма состряпаны на острове Святой Елены или подделаны в Лондоне, я не знаю.

Так как сэр Хадсон Лоу отказывался получать или пересылать письма, в которых Наполеон величался не так, как он хотел называть его, то письмо, о котором идёт речь, было направлено в Англию через посредство частного лица.

Читатель вспомнит, что «эти места» были единственными, где Наполеон мог совершать конные поездки или прогуливаться ради физических упражнений без сопровождения английского офицера; и даже в подобную погоду ему было запрещено заходить в любой жилой дом.

Читатель должен обратить внимание на то, что были приняты все меры, чтобы ограничить прогулки Наполеона только по верхней дороге и, тем самым, лишить его даже маленькой радости в жизни, запретив любоваться этими двумя уютными коттеджами с фруктовыми и садами и цветниками.

До приезда сэра Хадсона Лоу это было любимым местом конных прогулок Наполеона; вскоре после своего приезда губернатор исключил эту местность из зоны передвижения французских пленников на территории острова.

Во времена сэра Джорджа Кокбэрна Наполеону присылали небольшую порцию свежего сливочного масла. После приезда его преемника доставка масла Наполеону прекратилась.