Наполеон. Годы величия - [42]

Обычно в течение одного заседания Наполеон занимался поочередно вопросами, относящимися к войне, дипломатии, финансам, торговле, общественным работам и так далее; и он отдыхал, когда от одного вида работы сразу же переходил к другому. Каждое подразделение правительства было предметом его специального, полного и непрерывного внимания; в его работе никогда не ощущались беспорядочность, усталость и желание сократить часы труда.

Наполеон обычно объяснял ясность своего мышления и способность работать сколь угодно долго тем, что различные вопросы деятельности в его голове были систематизированы в определенном порядке, подобно тому, как в шкафу в установленном порядке разложены различные предметы. «Когда я хочу прервать работу над одним делом, — бывало, говорил он, — то я закрываю ящик, в котором оно находится, и открываю другой ящик. Таким образом, два различных дела никогда не смешиваются и никогда не беспокоят меня и не утомляют. Когда я хочу пойти поспать, то я закрываю все ящики, и готов отойти ко сну.

Наполеон знал, что я не обладал, подобно ему, драгоценным даром — иметь способность заснуть в любую минуту — и что я не мог спать в дневное время. После напряженной работы, занимавшей часть ночи, он говорил мне, что я могу уйти и принять ванну. Часто он сам давал указания, чтобы для меня приготовили ванну.

Иногда бывало так, что он проводил целые дни не покидая дворца и своего кабинета. В эти дни досуга, который, однако, был далеко не очевиден, ибо мог сопровождаться усиленной работой мозга, Наполеон казался растерянным, словно не знал, чем занять свое время. Он, бывало, покидал свой кабинет и проводил час с императрицей, затем возвращался к себе, усаживался на кушетке, засыпал — или делал вид, что засыпал — на несколько минут. Затем он приходил ко мне и присаживался на угол моего письменного стола или на один из подлокотников кресла, а иногда прямо мне на колени. Затем он обнимал меня за шею и забавлялся тем, что слегка дергал меня за ухо или похлопывал по плечу или по щеке. При этом говорил мне о разных, совершенно не связанных друг с другом вещах — о себе, своих увлечениях, своем организме, обо мне или о некоторых планах, которые он обдумывал. Ему нравилось поддразнивать людей, но никогда он не делал это со злобой или с неприязнью, а наоборот — с определенной долей доброты, сопровождая свои слова громким смехом. Бывало, он просматривал названия книг и при этом вкратце или хвалил, или порицал автора. Иногда же он засиживался с книгой, отдавая предпочтение трагедиям Корнеля («Заира») и Вольтера («Смерть Цезаря», «Брут»).

Когда он уставал от чтения или от декламации стихов, то начинал петь сильным голосом, демонстрируя при этом отсутствие музыкального слуха.

Когда же он пребывал в более серьезном настроении, то обычно пел стихи из революционных гимнов и песнопений, таких, как «Споем за отъезд — будем бдительны во имя спасения империи».

Я также должен сказать о той склонности к суеверию, которая приписывается Наполеону, поскольку существует общепринятое мнение, что он подпал под чары суеверных убеждений. Но человек с таким высочайшим интеллектом, с таким ясным умом не мог признавать предвидения будущего, инверсию законов природы, так же, как и не мог позволить, чтобы его увлекла бесплодная любовь к непостижимому. Подобно всем гениям, он верил в свою судьбу. Его успехи с самого начала карьеры, за которыми последовали еще более громкие и неожиданные победы, внушили ему мысль о собственной необычности, о том, что он призван сыграть особую роль в мировой истории. «Именно после Лоди я стал подумывать о том, что могу стать решающим актером на нашей политической сцене. Именно после этого во мне зажглась первая искра сильнейшего честолюбия». Последующий взлет Наполеона к вершине власти подтвердил его правоту.

Заботы, посвященные внутренним и иностранным делам, проведению празднований и торжеств, носили всего лишь второстепенный характер; главной причиной озабоченности Наполеона оставался план вторжения в Англию. Некоторые ошибочные маневры адмирала Вильнева, командующего объединенными флотами французских, голландских и испанских эскадр, заставили императора усомниться в правильности его хитроумного плана, в соответствии с которым эти эскадры должны были прикрыть переход главной флотилии Франции. Он также замыслил идею великой экспедиции в Индию и более месяца посвятил изысканию средств для осуществления этого великого предприятия. Ему казалось, что удар по Индии, этой отдаленной, но богатейшей английской колонии, может быть более предпочтительным, поскольку бросит все английские суда в погоню за нашими флотами. Однако, после того как Наполеон взвесил все «за» и «против» и принял во внимание завершающую стадию подготовки к булонской экспедиции, он решил оставить все как есть и не усложнять свою первоначальную идею.

Новый брак Люсьена Бонапарта и его смещение со службы

Известно, что смешение Люсьена было вызвано публикацией памфлета под заголовком «Параллель Цезаря, Кромвеля и Бонапарта», которая, как считалось, имела своею целью подготовку общественного мнения к основанию новой династии.