Наполеон. Годы величия - [40]

Примерно в трехстах шагах от трона уровень земли был слегка приподнят с тем, чтобы получилось кругообразное возвышение; а на нем, словно в амфитеатре, расположились войска.

Погода была прекрасная, на небе ни облачка; английские крейсеры исчезли, и на море можно было увидеть только выстроившиеся в одну линию наши корабли, украшенные флагами.

В десять часов утра артиллерийский залп возвестил о выходе императора из казармы; и точно в это время он вышел из нее. Он был одет в форму генерал-полковника гвардейской пехоты.

Его величество поднялся к трону, за ним следовали его братья и высокопоставленные сановники; и когда Наполеон сел, все сопровождавшие его лица заняли предназначенные для них места.

Начавшаяся церемония вручения наград проходила следующим образом.

Адъютант императора называл имена солдат, удостоенных награды. Все награжденные один за другим останавливались у подножья трона, отвешивали поклон и поднимались по ступеням направо. Там их встречал архиканцлер; двое пажей, стоявшие между императором и треножником, вынимали награды из шлема Дю Гюсклина и вручали их его величеству, который прикреплял крест Почетного легиона на грудь храброго воина. Именно в этот момент более восьми барабанов выбивали позывные вечерней зари; и когда награжденный солдат спускался от трона, проходя перед членами блестящего штаба императора, оркестр из более чем тысячи двухсот музыкантов торжественной музыкой громко оповещал о возвращении в свое подразделение рыцаря Почетного легиона. Вручение наград началось в десять часов утра и закончилось около трех часов дня.

Меневаль

Банкет

Столы, каждый из которых был накрыт на четыреста персон, были установлены перед входом в лагеря и вдоль набережной. Все члены Почетного легиона, а их было две тысячи, заняли свои места за этими столами. Демонстрация фейерверков из-за сильного ветра была отложена на следующий день.

Наполеоновские планы вторжения

Булонская экспедиция была готова выступить, а корабли — поднять паруса. Постоянно повторяемые упражнения по загрузке кораблей и высадке на берег натренировали у войск умение проводить эти операции с точностью и скоростью без какой-либо суматохи, что так необходимо при осуществлении экспедиции подобного рода. Каждый полк, каждая бригада, каждая армейская служба имели назначенные позиции и знали, на какой именно корабль им следует грузиться. Наземные войска, так же, как и моряки, получили самые подробные инструкции. Поднявшиеся ветры, которые блокировали английские корабли в портах и очищали море, оказались благоприятными для французов. Страх охватил кабинет министров в Лондоне, Англия, трепеща от ужаса на своем острове, щедро раздавала повсюду в Европе золото и использовала все ресурсы дипломатии, чтобы повернуть надвигавшуюся на нее опасность в сторону Австрии или России. Оперативный маневр, успех которого зависел от возможности собрать у самого входа в пролив Ла-Манш достаточные морские силы для обеспечения свободного прохода Булонской флотилии, был осуществлен. Благодаря искусным комбинированным маневрам Наполеону удалось собрать в море, вдали от берега, основные силы флотов Франции и ее союзников.

Дисциплина наполеоновской канцелярии

Ненависть Англии к Франции, ее политика, которая, по словам прусского короля Фридриха Великого, состояла в том, чтобы стучаться в каждую дверь с кошельком в руке, не давали Наполеону ни минуты покоя. Но его активность возрастала пропорционально количеству препятствий, которые возникали на его пути. И он жестоко подвергал испытаниям мои силы, которые ни в коем случае не были равны моему усердию.

Для того чтобы получить представление о том, как серьезность ситуации способствовала развитию способностей Наполеона и, в свою очередь, возрастанию объема его работы, а также о его удивительной работоспособности, сказывавшейся буквально во всем, необходимо ознакомить читателя с новым порядком, установленным им для урегулирования бесчисленных проблем и дел.

Император имел привычку будить меня ночью, когда — вследствие какого-нибудь плана, который, по его мнению, созрел для исполнения — он сам заставлял себя вставать с постели. Иногда случалось так, что вечером я вручал ему на подпись какой-нибудь документ. «Сейчас я не буду его подписывать, — бывало, говорил он. — Будь здесь в час ночи или в четыре утра; мы поработаем над документом вместе». В этих случаях мне приходилось вставать с постели за несколько минут до назначенного часа. Когда, спускаясь по лестнице, я проходил мимо двери его небольших апартаментов, то заходил в вестибюль и спрашивал дежурного, проснулся он или нет. Ответ был неизменным: «Он только что звонком вызвал Констана», — и в этот же момент он появлялся сам, облаченный в белый халат, и с головой, обвязанной шарфом из легкой шелковой ткани в полоску.

Когда случайно он оказывался в кабинете раньше меня, то шагал взад и вперед со скрещенными позади руками или нюхал из табакерки — не из-за пристрастия к этому занятию, а вследствие озабоченности. Обычно он нюхал табак, взяв из коробки только понюшку, и поэтому его носовые платки не были запачканы содержимым табакерки. Когда он диктовал, то его идеи в процессе диктовки получали дальнейшее развитие, что было понятно: его внимание сосредоточено только на том предмете, над которым он раздумывал; идеи вдруг возникали из его головы подобно тому, как вооруженная Минерва выпрыгивала из головы Юпитера.