Наполеон. Годы изгнания - [9]

.

После того как Наполеон покинул армию, отступление французов из России являло собой плачевное зрелище. По заметкам о русском 4-м корпусе, сделанным императором на страницах книги, написанной г-ном Лабомом, адъютантом принца Евгения, можно судить о том, что Наполеона в Париж призвали срочные обстоятельства[41]; только из Парижа он смог бы влиять на Пруссию и Австрию. Если бы он задержался с отъездом, то тогда на пути в Париж у него могли возникнуть осложнения. Он покинул армию, оставив ее Неаполитанскому королю и принцу Невшательскому (Бертье)[42]. К несчастью, императору во время многих серьезных кризисов необходимо было находиться одновременно и в армии, и в Париже. В ходе бесед на острове Святой Елены император подчеркивал, что правительство совершало ошибки в то время, когда его присутствие в армии диктовалось необходимостью. В дни сражения при Аустерлице в стране разразился финансовый и банковский кризис; когда шло сражение при Эслинге, Фуше затеял интриги; во время русской кампании возникло дело Мале, которое предоставило новое доказательство нерадивости всех подразделений правительственной администрации в то время, когда императора не было в Париже, чтобы направлять все ее действия. Поэтому все надежды возлагались на императора, на его персону; он должен был находиться везде.

Когда император обеспечил армию всеми необходимыми средствами для начала новой кампании, он попросил принца Невшательского (Бертье) организовать охоту в Гросбуа[43], не раскрывая при этом ни перед кем своих планов. В Гросбуа он позавтракал, а затем в самый разгар охоты отбыл в Фонтенбло, чтобы уже там провести несколько дней. Для всех участников охоты это решение оказалось большой неожиданностью, и они вместе с императором прибыли в Фонтенбло в одежде, предназначенной для охоты, но никак не для продолжительного визита в загородный дворец. Поэтому всю ночь из Парижа доставлялось то, в чем сопровождавшие императора лица могли нуждаться на следующий день[44]. Сразу же после прибытия в Фонтенбло Его Величество отправился с визитом к Его Святейшеству, который проживал во дворце, и вскоре после этого вернулся в собственные апартаменты. Папа Римский немедленно нанес императору ответный визит. Император был заранее извещен об этом и выразил свое уважение к Его Святейшеству до такой степени, что вышел встретить его в галерее Дианы и затем провел в свой кабинет, где они оставались наедине почти час. Когда Его Святейшество вышел из кабинета, император сопровождал его до того места, где он его встретил. При этом они оживленно беседовали и, когда расставались, называли друг друга «Святой Отец» и «Сын мой». Тем не менее некоторые люди посмели предположить — и подобной молве поверили, — что император за волосы тащил Его Святейшество в свои апартаменты. Несомненно, подобные слухи не стоят того, чтобы их отрицать; но поскольку я был свидетелем этой сцены, то мне доставляет удовольствие указать на то, до каких крайностей могут дойти люди с предубеждением, когда они хотят оклеветать великого человека. Как, в самом деле, можно предположить, что император, который первым делом, когда пришел к власти, позаботился о том, чтобы восстановить алтари, разрушенные революцией 1793 года, и который, в дополнение к своей религиозной вере, считал, что религия необходима как средство правления, мог совершить поступок, столь малосвойственный его характеру и воспитанию? Случайные обстоятельства[45] привели Его Святейшество в Фонтенбло. Это все было делом рук генерала Миоллиса. Как сказал сам император, он не хотел этого, но с тем, что сделано, следует смириться. Не случись перемены в судьбе императора, он бы следовал своему намерению обеспечить Папу Римского огромной духовной властью в самом центре столицы Франции, которая в дальнейшем стала бы резиденцией Его Святейшества. Таким образом, Париж стал бы центром религиозного и политического мира, а император стал бы работать над тем, чтобы добиться объединения Италии[46].

До отъезда из Парижа в расположение армии император хотел положить конец разногласиям, которые имел с Папой Римским. Нантский епископ[47] информировал его о том, что горечь, испытываемая кардиналами, уже не столь сильна и личное вмешательство приведет к полному примирению между ним и Его Святейшеством, которое весьма целесообразно, учитывая политические интересы и религиозные чувства Папы Римского. В интересах религии император добился того, что Ватикан примет на себя обязательство обеспечить, в рамках определенных сроков, рассылку папских булл. И даже при этом, в соответствии с Конкордатом 1801 года, монарх в течение ограниченного времени будет назначать епископов, в случае появления вакансий, на освободившиеся места. Как только эти положения были согласованы и приняты, император продиктовал текст нового Конкордата. Папа Римский, присутствовавший при этом, дал устное согласие на все выдвинутые условия. 25 января 1813 года этот Конкордат был подписан в присутствии всего императорского двора, а также Его Святейшества и Марии Луизы[48].

Чтобы примирение стало полным, кардиналы, которые еще оставались пленниками, были освобождены, а те, кто был выслан из страны, получили разрешение вернуться. Как только Конкордат был подписан, император со всем своим двором вернулся в Париж.