Напиши обо мне роман - [18]

Я широким жестом обвела декаданс и разврат эпохи метабарокко. Кажется, на диване уже трахались — в том же трансовом ритме, что до этого танцевали. Такие вечеринки не для правильных героев-миллионеров. Правильный герой-миллионер должен наслаждаться домашними котлетками на пятиметровой кухне хрущевки и робкими неумелыми поцелуями героини. В крайнем случае — ее пылом, жаром и мультиоргазмами. А не посторонними дамами в париках и моими подъебками, давайте будем честны.

— Разве не вызов в таком случае написать о настоящих миллионерах, а не выдуманных? Пусть твои читательницы пофантазируют не о том, как невинные девы встречают принцев, а задумаются, что бы они делали, если бы сами, вот такие, как есть, познакомились с очень богатым мужчиной. Чем заинтересовали бы? Привлекли? Удержали?

— Ну, это просто! — отмахнулась я. — Ноги от ушей, двадцать лет, глубокий отсос!

— Ты не похожа на такую… — ехидная полуулыбка вернулась на его губы. Роман протянул пальцы, чтобы коснуться моего лица, может быть, поправить прядь волос — нежным, почти трепетным жестом.

Но я уклонилась от него:

— Так я и не стремлюсь.

— Ага, — засмеялся он. — Это я тебя уламываю. Почему-то.

— Ага, — в тон ответила я. — Непонятно почему.

Он наклонился ко мне — очень близко, слишком близко. Но так медленно, что я пропустила момент, когда могла этого избежать.

— У меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться, — его шепот почти касался моих губ.

— Давай попробую… — прошептала я в ответ, ловя его дыхание, и тут же отклоняясь, чтобы на этот раз точно послать его нахер.

Без компромиссов.

Но…

— Напиши обо мне роман.

Он был слишком хорош в этой игре.

Пьянка

/1

— Алис, а тебя не тяготит одиночество? — поинтересовался Мишель где-то между третьим и четвертым «лонг-айлендом» у меня и шестым и седьмым бокалом пива у него. Самое время для философских бесед.

— Нет, вообще нет. Я привыкла.

То, что Мишель додумался такое спросить, можно списать только на то, что он чертовски пьян. Мы уже третий час бухаем, а бухаем мы обычно качественно.

— А меня тяготит… — дружочек мой по перестрелкам повесил голову, пьяно опираясь на свой кулак и одним пальцем гоняя туда-сюда кучку обломков зубочистки. Сначала он из них строил домик, а потом расшвырял по бревнышку и теперь выкладывал загадочные иероглифические конструкции.

Мы с Мишелем когда-то давно познакомились в интернет-игре, но вместо того, чтобы замутить роман, встречались, чтобы поныть друг другу о личной жизни.

Регулярно. В самые тяжелые времена — дважды в неделю.

— Я всегда была одинока, Миш. Помнишь в «Мстителях» сцену — Брюса Беннера спрашивают, в чем его секрет. Как он быстро вызывает у себя злость, чтобы превратиться в Халка? И он отвечает: «Мой секрет в том, что я зол всегда».

— Ну?

— Так вот, я с детства такая. Во дворе ровесников не было, в школе мне родители не разрешали ходить в походы с классом и задерживаться допоздна, а в летнем лагере вообще травили.

— Ты же замужем была?

— Замужем, Миш, быть одинокой еще хуже. Тебе хоть к друзьям отпрашиваться не надо.

У него рано умерла мама, и с шестнадцати он жил один. Наверное, поэтому научился дружить с любыми людьми — от депутатов Госдумы до цыган на вокзале.

Он все еще надеялся найти «своих» среди кучи разнокалиберного народа.

Я смирилась с тем, что вокруг одни чужаки, и вписаться мне не светит. Слишком уж «не такая». Даже когда притворяюсь, как все, здороваюсь с соседями, говорю «Соболезную!» на похоронах и «С наступающим!» кассиршам, все равно как-то не звучит.

И чем сильнее стараюсь вписаться, тем яростнее меня разносит, когда пружина устает сжиматься и выстреливает. Даже если я скромно сижу в уголке и молчу, рано или поздно оказываюсь в центре скандала.

Что-то такое встроенное — мама говорила, я даже в роддоме жила поперек. Когда детей привозили на кормление — спала, а когда пора было спать, требовала еды.

Это как… родиться русалкой. Вокруг меня сплошь нормальные нормальные, и я бы тоже, разумеется, хотела бегать по утрам и туфельки.

Но никак. Просто никак. Вот он — хвост. И даже если я буду очень стараться ходить как человек, человеком это меня не сделает.

Штош.

Остается только натереть полиролью чешуйки на хвосте и перестать прятать его под длинными юбками. Не просто смириться со своим отличием — а еще и гордиться им.

Мишель, кстати, тоже «не такой». Настолько, что его многие считают геем. Разве мужчины носят розовые рубашки, смотрят мелодрамы и ходят к психотерапевту?

Наверное, поэтому мы и сошлись.

Но прочно все равно не зацепились. Лишь иногда пересекаемся на дальней орбите и обмениваемся радиосигналами. Эй, мол, ты как? Сменил работу, нашел девушку, смотался в Париж? Супер, а я вот борщ сварила.

— Я думаю позвать Полинку жить вместе… — неожиданно признался он.

Так вот к чему этот заход про одиночество…

Обычно такими новостями мы обмениваемся в самом начале встречи, обновляем базы данных друг о друге и дальше уже безыскусно бухаем. Но, видимо, тема тяжелая, без смазки не заходила.

— О… — я откинулась на стул. — Что ж… поздравляю. А с чего вдруг?

С Полинкой они встречались уже года два и порывов углублять отношения до сих пор не демонстрировали.