Наперекор судьбе - [6]

— Джон, не говори глупости! Как я могу отпустить тебя сейчас? У тебя не только сотрясение мозга, правда, должен признать, что не слишком тяжелое, но ты еще к тому же ничего не видишь!

Филип Херстфилд замолчал и глубоко вздохнул. Закрыв историю болезни, он подошел к кровати больного.

— Ты же умный человек, Джон. Посуди сам, как ты справишься с ситуацией? Скорее всего потеря зрения у тебя временная, однако…

— Тогда выпусти меня отсюда. Мне надо домой, — заявил Джонатан, понимая в то же время по голосу друга, что просить бесполезно.

— Ты всегда был упрямым как осел, — заметил Филип. — Но я, пока нахожусь в здравом уме, не могу позволить тебе покинуть больницу. Уверен, что, если бы мы поменялись местами, ты поступил бы точно так же, как я сейчас. Пойми, что, даже если гематома над глазом пройдет и давление на глазной нерв ослабнет, зрение необязательно восстановится сразу. Так что лучше будет, если ты проведешь ночь здесь. А утром посмотрим…

— Ну хорошо, — согласился Джонатан, лишь бы поскорее остаться одному.

Он любил и уважал своего школьного друга, но голос Филипа стал раздражать его, усиливая пульсирующую боль в висках. Боль, существование которой он так яростно отрицал еще несколько минут назад.

— Сдаешься? Ну хорошо, этот вопрос решили, — сказал Филип, довольно причмокнув.

— А разве у меня есть выбор? — возразил Джонатан, сразу как-то сникнув. — А что с моей дочерью? Как она?

— Я был в отделении неотложной помощи, когда привезли тебя и того парня, в фургон которого ты врезался, но дочери твоей не видел. Уверен, что полицейские связались с твоими родителями и они уже мчатся сюда. Но если хочешь, я пойду узнаю, что с твоей малышкой.

— Спасибо. Хотелось бы надеяться, что родители дома. Они ведь не знали, что мы приезжаем сегодня. Я хотел устроить им сюрприз.

— Я знаю, с каким нетерпением они ждали твоего возвращения домой. А как Эйприл? Она здесь или все еще в Европе? Кажется, она работала там в каком-то журнале.

— Она пока еще в Европе, — ответил Джонатан, подумав, что уже пять лет не видел своей младшей сестренки.

— Ну хорошо, я все выясню, — пообещал Филип. — И попрошу перевести тебя наверх в одноместную палату. — Джонатан почувствовал руку друга на своем плече. — Отдыхай и постарайся не волноваться.

— Легко сказать, — пробормотал себе под нос Джонатан, когда услышал удаляющиеся шаги Филипа, а затем — как с легким стуком захлопнулась за ним дверь.

Мертвая тишина окутала Джонатана, и сразу же вслед за этим гнетущее чувство страха охватило его. Темнота камнем давила со всех сторон, как в могиле, заставляя каждую клеточку тела осознавать, что он слеп.

Там, где раньше были свет и краски, люди и движение, теперь господствовала всепоглощающая чернота, которая пожирала его, делая своим заложником.

Дыхание Джонатана стало прерывистым, воздух как бы застревал в горле, а сердце бешено билось о грудную клетку, готовое вот-вот вырваться наружу. Боль пульсировала в голове, и горький привкус тошноты подступал к горлу. Глотательными движениями он пытался побороть дурноту, но это плохо помогало.

Сердясь на самого себя за слабость, с которой ему было не под силу справиться, он ухватился здоровой рукой за простыню и сжался, когда волна одуряющей паники обрушилась на него, заставляя сердце забиться с устрашающей быстротой.

Бормоча проклятия, Джонатан попытался взять себя в руки и дышать ровнее. Сделав несколько медленных вдохов и выдохов, он вдруг уловил помимо обычных больничных запахов нежный и свежий аромат ландыша. Джонатан нахмурился. Аромат казался ему отдаленно знакомым, но он не мог понять почему.

Ответ на вопрос был где-то рядом, но все время ускользал от него. Джонатан глубоко втянул в себя воздух, надеясь, что новый глоток позволит ему разгадать загадку, но аромат вдруг пропал.

Возможно, это были духи одной из медсестер, подумал он. Вполне вероятно, той, которая пыталась удержать его в кровати и не дала ему упасть, когда он поднялся. Джонатан вспомнил, как, опираясь на нее, ощутил силу и в то же время податливость ее тела, а также запах. Запах ландыша. Ну конечно, как он мог забыть?

Джонатан покачал головой. Нет, все-таки запах — это порождение его слепоты. Он разжал пальцы, вцепившиеся в простыню, и, пытаясь побороть панику, заставил себя думать о том, что с ним случилось.

Последнее, что он помнил, — это ярко-желтый цвет светофора, предупреждающий о приближении к перекрестку. Всю дорогу он то рассказывал Мэри Клер, как хорошо будет им жить дома с дедушкой, бабушкой и дядей Кейном, то замолкал, думая о том, что ждет его впереди.

Но попытки представить будущее окончились катастрофой в прямом смысле слова. И вот теперь он пленник кромешной тьмы. Хотя Джонатан считал себя человеком мужественным, он оказался не готов к этому новому и чуждому миру. Миру без света. Миру, который сделал его бессильным и совершенно беспомощным. Что это? Наказание за то, что он некогда бросил собственную дочь?

3

— Шери, почему бы тебе не отвести Мэри Клер наверх к ее отцу?

Она хотела было возразить, но потом передумала. В конце концов, доктор Херстфилд ее начальник. Да и Мэри Клер постоянно твердила, что хочет увидеть отца. Но тем не менее…