Напарница - [22]

На этот раз всеобщего любимца встретили неласково. Я не решилась угощать ёжика под строгим взглядом экономки, а та попросту замахнулась на беднягу ногой, обутой в тяжёлый деревянный башмак. Бедолаги и след простыл.

Госпожа Прош тщательно закрыла за ёжиком дверь, обратила на меня испепеляющий взгляд и опустилась на карачки перед кроватью. Тяжело пыхтя, вытащила сундук, проверила пустоту за ним и уж было собралась заглянуть внутрь, как ей на плечо легла мужская рука, а над головой раздался вежливый голос:

— Прошу прощения, сударыня, возможно, я смогу вам помочь?

От испуга и удивления женщина вздрогнула и чуть было не уткнулась лбом в сундук, но вампир удержал её от падения и помог подняться. Дождавшись, когда госпожа Прош справится с накатившим на неё страхом и возмущением, не-мёртвый самым галантным образом улыбнулся, демонстрируя свои жутковатые клыки. Экономка остолбенела.

— Вот что, старая ты курица, — с теми же вежливыми интонациями произнёс мой напарник. — Сейчас же иди к себе, ложись спать, и пусть тебе приснятся сладкие сны. Яркие и захватывающие… — Не-мёртвый чуть помедлил, а после принялся описывать «сладкие сны» с такими подробностями, что у меня, воспитанной на готических романах, кровь застыла в жилах. Между тем остановившийся взгляд несчастной экономки не выражал ровным счётом ничего. — Каждый раз, когда ты решишь заглянуть к Кати или порыться в её вещах, ты будешь вспоминать эти сны — и всё, что почувствуешь, когда будешь их смотреть. Поняла? А теперь иди и помни — ты этой ночью с Кати не разговаривала, голосов в её спальне не слышала, меня не видела. Вон отсюда!

Госпожа Прош, не произнеся не единого слова, развернулась и вышла за дверь. Вампир дождался, пока в коридоре стихнут шаги злополучной женщины, и удовлетворённо хмыкнул.

— Не смотри на меня так, — попросил он, осёдлывая заскрипевший под его весом стул.

— Зачем ты это сделал? — не удержалась я от укоризненного вопроса. — Хотелось покрасоваться? Поиздеваться над несчастной женщиной?

Напарник картинно заломил брови.

— Она чуть не нашла твои тайники, это раз, — равнодушно пояснил он. — Два — она тебя выслеживала, это стоило прекратить. Три — она оскорбила мою напарницу своими гнусными подозрениями. Тебе какое обоснование больше нравится?

— Не в этом дело, я правильно понимаю? — уже не скрывая нахлынувшей злости, спросила я. — Ты ведь мог расправиться с ней, и не светя свои клыки, и насылать кошмары было вовсе не обязательно!

— Она обидела тебя, — вместо ответа задумчиво проговорил вампир. — Она обидела тебя, но ты заступаешься за неё и злишься на меня. Странно…

Мягкий голос вампира заставил меня поёжиться, но не унял моего возмущения. Напарник обезоруживающе улыбнулся.

— Я мог это сделать — и сделал. Потому что мог и хотел. Вопросы будут?

Мне оставалось только покачать головой; вампир победно засмеялся, толкнул меня, заставляя откинуться на жёсткую подушку, и склонился над сундуком. Затрепыхался огонёк свисающей с потолка газовой горелки, чуть слышно скрипнула дверь — и вот я осталась в комнате одна. Тяжёлый сундук не-мёртвый задвинул под кровать быстрее, чем я могла это увидеть.

Я запоздало спохватилась, что не спросила напарника, что он имел в виду под словами «не то время» для питья моей крови. Но чего он не любил, так это давать самые простые объяснения, особенно если они связанны с его ненормальными привычками живого мертвеца.

Ладно, не важно, спрошу в другой раз… если будет к слову.

А сейчас — спать, завтра рано вставать и опять работать, работать… ох… Как же мне это всё надоело…

Во сне я опять увидела своего напарника. Он шёл по дому и облизывался, прислушиваясь к девичьему дыханию в комнатах барышень. Но ни в одну почему-то не зашёл, хотя мог. По моей вине. На самом деле не зашёл или мне приснилось то, чего я всем сердцем желала?..

Я впустила вампира в дом. Теперь он может делать всё, что угодно, пить кровь, убивать, насылать кошмары… это моя вина.

Мысли спутались даже во сне, и я провалилась в бездумную темень.

Жених приехал через неделю. Приехал шумно, с большой свиты из трёх камердинеров, пяти конюхов и десяти псарей. Собак и лошадей — верховых и запряжённых в экипажи — он тоже взял с собой и, если в лошадях я не разбираюсь (конюх Таспов говорил, что это редкая заграничная порода), то псы показались мне какими-то странными. Очень большие, больше похожие на медведей, чем на собак. Название породы мне ничего не сказало, хотя у Таспов кто-то знал, как называются эти чудовища.

Именно чудовища — потому что выглядели пёсики не самым привлекательным образом. Но главным ужасом в этой тёплой компании оказался жених. Гензерих Шерен был, конечно, хорош собой, даже лучше, чем на портрете. Одетый по последней моде (на медальоне у него был какой-то странноватый наряд), не слишком высокий широкоплечий мужчина с голубыми глазами и волевой челюстью, при его богатстве он был завидным женихом для любой барышни. Если бы не страх, смешанный с упрямой решимостью, который горел в его глазах.

Не знаю, почему мне так показалось, но впечатление возникало именно такое: господин Шерен чего-то панически боится. И твёрдо намерен эту опасность устранить любой ценой. Его слуги вели себя ничуть не более обнадёживающе. Подозрительно оглядывались по сторонам, держались насторожено и всё время чего-то ждали. Лошади, почуяв волнение людей, тоже нервничали, одни собаки в этой странной компании были абсолютно спокойны. И, глядя на них (я видела, как острийцы косились на свою живность), понемногу успокоились и люди. Насколько могли, конечно.