Напарница - [15]

А на исходе второго дня он всё-таки появился.

Я уже переоделась ко сну и улеглась, когда внезапный шорох со стороны окна заставил меня оглянуться. Не-мёртвый сидел на подоконнике, одетый в отутюженные серые брюки, расстёгнутую короткую куртку того же цвета, из-под которой виднелась крахмальная белая рубашка. На ногах — начищенные до блеска новые ботинки, на шее свободно повязанный тёмно-синий галстук. Шляпа охотничьего фасона лежала на подоконнике рядом с ним. Хорош, ничего не скажешь, не мужчина — картинка, и точно выверенная небрежность его костюма ему очень подходит, так же как и тщательность остальных деталей. На секунду мелькнула мысль, что вампир хочет загладить впечатление, произведённое на меня в том страшном подвале.

Что касается меня, то я до слёз смутилась, оказавшись перед мужчиной в одной сорочке. Хорошо ещё, что дешёвая ткань была достаточно плотной и нигде не просвечивала, а покрой — по требованию госпожи Кик — закрытый и строгий. Я поспешила набросить на плечи одеяло и запахнуть импровизированную накидку на груди.

По лицу не-мёртвого скользнула улыбка — горькая, грустная, недобрая.

— Ты знаешь, — не то спросил, не то заявил он. Я начала было произносить подобающие случаю слова соболезнования, но вампир протестующе вскинул руку.

— Не надо, не лги. Ты не знала его, а если б и знала — что тогда? Убит вампир — чудовище, монстр в твоих глазах! Кто он, каким он был — тебе всё равно.

Я молчала: что я могла ответить? Почему-то хотелось возразить: знала. Тот мужчина из конки, образ которого преследовал меня по ночам — был ли он человеком? Он вскочил в конку на ходу, он перебежал улицу одним махом, и в лице его не было и кровинки. Но если и вампир — тот же ли?

— Да, — сказал не-мёртвый, не отрывая от моего лица тоскливого взгляда. — Ты видела его — за день перед смертью, я разглядел это в твоей памяти.

Вампир невесело хохотнул.

— Он отметил тебя.

— Отметил?! — отшатнулась я: непонятные слова прозвучали ужасно.

— Как жертву, — пояснил не-мёртвый. — Ты не заметила, а любой вампир бы увидел. — Он замялся. — Я не сразу увидел — только когда наелся. Голоден был, соображал плохо. Не знаю, зачем ты ему была нужна… Может, для себя присмотрел, может, меня хотел накормить — после спасения.

Я вздрогнула.

— Да, тогда ты вряд ли осталась бы в живых. Но — он умер, а ты жива! Жива! — эти слова не-мёртвый произнёс со злобой.

Я опрокинулась на кровати и вскинула руки, чтобы защитить шею и голову. Но вампир не двигался с места.

— Когда вампир отмечает жертву, другой может напасть на неё только в случае крайней нужды — или с разрешения хозяина, — проговорил страшный мой собеседник. — Он умер — но есть ты, и есть я, а я помню. Ты будешь жить — потому, что принадлежишь ему и потому, что я дал слово. Ты будешь жить, Ами, не бойся.

Внезапная мягкость его голоса заставила меня убрать руки от лица и неуклюже подняться. «Ами» — так меня не называли много лет, с тех пор, как я попала в лавку госпожи Кик. Даже я сама не так уж часто вспоминала это имя.

Я робко взглянула на не-мёртвого.

— Меня захватили днём, когда я не мог постоять за себя. Ума не приложу, как выследили. Сейчас мой гроб перенесён сюда, в подвал, здесь надёжнее. Учитель был против, нельзя оказываться в такой зависимости от живых, это опасно. Но он умер. Ты слышала как.

Я снова отшатнулась, опасаясь новой вспышки, но её не последовало. Вампир не сводил с меня вопросительного взгляда, как будто я могла разрешить его сомнения, утишить его скорбь.

— Я к чему говорю? — продолжал он. — Не спускайся в подвал, хоть днём, хоть ночью. Потянет — не спускайся. Любопытно станет — не спускайся. Прикажут — не спускайся. Вести станут — не иди. А пойдёшь, так я за твою жизнь не ручаюсь, поняла?!

Я задрожала от ужаса и, как зачарованная, кивнула.

— Не бойся меня, — успокоившись, попросил вампир с новой мягкостью. — Тебе нет нужды меня бояться, Ами. Просто делай всё так, как я скажу — и ничего не бойся.

От этой ласковости стало ещё более жутко; я поняла, что за ней скрывается. Безопасность — рядом с бесноватым монстром — в обмен на свободу и право распоряжаться собой. Страшная мена.

— Да, к слову о приказах, — беспечным голосом произнёс вампир. — Подчиняться будешь лично мне — и никому больше. Кто что скажет — не слушай, даже если передадут будто бы от меня. Не верь никому, поняла? — Дождавшись кивка, быстро продолжил: — Жить пока тут будешь, на улицу тебе нельзя. Узнают, поймают — я второй раз вытаскивать не буду. Сама знаешь, что с такими спасателями делается. Здесь поживёшь, потом над тобой поработают, будешь делом заниматься. Сейчас — учёба. Что ты сама умеешь — расскажи, разовьём. Стоять иначе — научим, смотреть, ходить, говорить, руки держать, одеваться, думать по-новому — всему научим. Сам учить буду — не всему, многому, но буду. Кого приведу, представлю — слушаться как меня, поняла? Закончит учить — забудь того, как не видела, уроки помни. О прежней жизни сегодня последний день говорим, не вспоминай потом. Хочешь спросить что-нибудь, Ами?

Произнеся эту тираду единым духом, не-мёртвый уставился на меня: явно ждал возражений, криков, упрёков. Я молчала: что тут скажешь? Это — навсегда и ещё спасибо сказать стоит, что не дал убить, защитил, наплёл что-то и оставил живой. Кем я теперь буду? Его служанкой? Запасом еды на особенно голодные ночи? Памятью о наставнике или…. напарницей? Ох, Ами, Ами… До чего готические-то романы доводят! А ведь госпожа Кик тебя предупреждала…