Наощупь - [16]

Я слушал Танин рассказ со смешанными чувствами. Удовольствием от того, что она решила открыться, и нестерпимой искрящейся яростью на ее горе-мужа. Учился он, мудак изнеженный, а она на своих плечах… девчонка, семнадцать лет! Как только справилась?!

— Потом снова забеременела! Шок! Неделю плакала. Стояла над раскатанным тестом, из которого вручную лепила булочки, и слезы капали прямо на них. Я в то время уже не была такой наивной. Понимала, что никто эту новость с радостью не воспримет. Даже моя бабушка, которая отдавала нам последнее из своей крошечной пенсии и помогала нянчиться с Данькой, была не в восторге. Что уж говорить о Сашиных родителях, которые и первому внуку не слишком обрадовались? Степан… Мы, кажется, приехали! Кафе называется «Корона»?

— Ага… — я выпрыгнул из машины и обошел ее, чтобы открыть Тане дверь. Не знаю, почему так поступил — меня не учили манерам. Перехватил Танину узкую ладошку, помогая выбраться из машины, и не отпускал.

— Это заведение я не слишком хорошо помню, поэтому просто меня веди и говори о препятствиях. — Соврал ей впервые в жизни, потому что просто не мог отпустить, а хватать ее вот так пока не имел права — мне нужен был предлог.

— Ладно. Здесь бордюр…

Поздно. Я споткнулся.

— Вот черт!

— Осторожно. Низкие ступеньки. Справа дверь… Здесь не очень много народу. Где расположимся? Может быть, у окна?

— Я бы предпочел отдельную кабину. Когда незрячий ест… В общем, не хочу, чтобы на нас пялились.

— Ох… Прости. Я не подумала.

— Ты и не должна была. Все хорошо.

Мы располагаемся в отдельной, отгороженной со всех сторон кабинке. Нам приносят меню.

— Мне… мне прочитать тебе, или…

— Нет, я здешнюю кухню довольно неплохо знаю. Я буду стейк и овощи гриль. Если ты мне расскажешь о своих предпочтениях я, возможно, даже смогу тебе что-то порекомендовать. Или же мы можем пригласить официанта.

— Нет… Лучше ты.

Улыбаюсь и молча киваю. Поверить не могу, что мы вместе. Просто не могу в это поверить.

— Рыба, мясо, морепродукты?

— Морепродукты…

— Здесь вкусные мидии в сливочном соусе и чесноке и неплохие креветки.

Она выбирает креветки и теплый салат с тунцом. Когда официант уходит, над столом повисает смущенная тишина.

— Что-то не так?

— Нет-нет! Просто… думаю о том, что как-то неожиданно это все.

— Тебе неловко? Я тебя смущаю? Может быть, моя слепота?

— О господи, нет!

Меня радует решительный протест в ее голосе. Он омывает мое тело, и я расслабляюсь.

— Тогда расскажи еще что-нибудь о себе.

— Даже не знаю. В моей жизни не происходит ничего интересного. Все до зубовного скрежета однообразно и монотонно.

Я понимаю, что слова Тани — это не очередная попытка перевести разговор. Моя спутница правда не понимает, насколько интересна сама по себе. У нее и мысли нет, что её внутренний мир может заинтересовать хоть кого-то. Таня настолько растворилась в муже и детях, что напрочь забыла о том, что она — отдельная от них единица, и теперь, когда осталась одна… Она не совсем понимала, как ей жить дальше. Я чувствовал ее растерянность. И знал, что ей может помочь.

— Знаешь, мне кажется, тебе нужно срочно что-то менять в этой жизни.

— Может быть… Только как? Понятия не имею.

— Найти себе занятие по душе. То, чем всегда хотела заняться. Ну, не знаю… Пойти в бассейн, на курсы актерского мастерства или прыгнуть с парашютом.

Таня тихо смеется, а я представляю, как это могло бы выглядеть. Как она откидывает голову с шикарной копной каштановых волос, как растягивает губы в улыбке и неловко прикрывает узкой ладонью рот… Как щурятся ее огромные зеленые глаза — красивые и немного испуганные.

Мои размышления прервало появление официанта, и мы замолчали на некоторое время, в ожидании, пока нас обслужат.

— Я любила танцевать! — выдала Таня, когда мы вновь остались одни.

— Танцевать?

— Да! Бальные танцы. С детства ходила в местный ДК, и с партнером мне повезло. На конкурсы ездили, однажды даже попали на чемпионат Европы, представляешь? Но… я как раз забеременела.

Мне больно осознавать, скольким она пожертвовала в этой жизни. Невозможно больно. Никогда бы не подумал, что чужие переживания могут восприниматься настолько остро. Но они врезаются в мою душу битым стеклом. Наверное, когда искренне любишь, не может быть как-то иначе. Ты просто впускаешь в себя другого человека. Со всеми его слабостями и недостатками, со всеми демонами, обитающими в его тьме, со всеми шрамами и разломами. Сорвав маски, видя все уловки, ты капля по капле пускаешь его по венам. И постигаешь любовь… Любовь, которая станет твоей слабостью, и твоей самой непобедимой силой одновременно.

— Ну, вот… Танцы. Почему бы и нет?

— Ты серьезно? — рассмеялась Таня. — Мне тридцать семь… А кружки до которого возраста, ты не знаешь?

— Сейчас нет абсолютно никаких ограничений. Я бы тебе что-то порекомендовал, но в нашем спорткомплексе практикуются только короткие мастер-классы. Зимой танцевали румбу, весной — ирландскую чечетку.

— И ты танцевал?

— Нет! — я притворно возмутился, потому что ее шаловливый вопрос подразумевал именно такую мою реакцию. Все еще улыбаясь, провел по ежику на голове — волосы отрастали быстро. Замер, когда ее пальцы коснулись краешка моих губ.