Нанкин-род - [24]

XIV

Временами Никлас Спарк любил развлекаться по рецепту Роберта Сервиса: «We like strong drink and fun…»[17]

И сейчас, прислонившись к стойке бара отеля «Piazza», Спарк с наслаждением тянул прохладную смесь виски с содовой, ласково оглядывая темную бутылку с архаической этикеткой, украшенной старинным дилижансом с белыми лошадьми.

Спарк пил не один. Его комната оказалась рядом с комнатой Веспы, который не мог пропустить знакомства с человеком, таскавшим с собой чучело бескрылого дракона и коллекцию странных палок, называвшихся бумерангами.

Спарк удовлетворил любопытство Веспы, сообщив ему краткую биографию игуаны, исполинской австралийской ящерицы, чучело которой Веспа принял за мумию дракона. Затем наступила очередь бумерангов, и Веспа узнал удивительные вещи про эти забавные метательные снаряды, похожие на вешалки для костюмов, лишенные проволоки.

Спарк говорил о вещах, о которых Веспа не имел ни малейшего представления. Говорил легко и свободно: видимо, эти вещи были простыми предметами его обихода, тогда как в ушах Веспа они звучали незнакомой музыкой.

Названия островов, городов, штатов падали ливнем. Это было бешеное наводнение новизны, стихийность которого захватила Веспу.

– Моя старая, милая «Белая лошадь», – поглаживая бутылку, говорил Спарк. – Вот мы с тобой и в Китае… Месяц назад мы распрощались в Калифорнии… Через час после разлуки я обнаружил тебя в пароходном салоне, и вот ты снова стоишь передо мной, готовая разделить мои приключения.

– Вам, повидимому, приходится много ездить? – спросил Веспа.

– Много ездить? – рассмеялся Спарк. – Да разве у меня есть что-нибудь в жизни, кроме езды?! Вы, конечно, знаете Сервиса?

Веспа честно признался в своем невежестве.

– Не знать Сервиса! Этого удивительного поэта бродяг? Вы лишили себя большого наслаждения… Советую наверстать потерянное. Вот небольшой кусочек из «Людей, ни на что не годных».

Спарк поднял стакан и внятно прочел:

Есть племя людей, ни на что не годных.

Не знающих, что такое покой;

Эти люди, всегда оставаясь свободными,

Жадно ловят мгновенья голодной рукой.

Эти люди в лесах, в городах, в пустыне

Никогда не подумают выстроить дом.

Потому что их кровь никогда не стынет

И душа не делается седой.

– За людей, ни на что не годных, к которым имею честь принадлежать! – воскликнул Спарк, сближая свой стакан со стаканом Веспа.

– Вы несправедливы к себе, – салютуя стаканом, возразил Веспа. – Много людей позавидовали бы вашей жизни… Она интересна и содержательна.

– Вы хотите сказать, что интересна жизнь, на фоне которой я мелькаю?! Если вы имели в виду это – не возражаю.

– Разве это не одно и то же?

– Далеко нет! Делать интересную жизнь – одно; наблюдать интересную жизнь – другое. Я только наблюдатель, отмечающий биение чужих пульсов; протоколист чужих волнений. Короче говоря: я – журналист. Моя профессия – ездить, видеть, запечатлевать. Все это делается для того, чтобы читатели моей газеты могли, не покидая своего стула, носиться по свету вместе со мной. Мои корреспонденции дают им ощущение мира, кусочки которого некоторые из них когда-то видели. Я честно стараюсь выполнять возложенные на меня поручения. Но разве можно передать словами мировой рост? Мировой рост наших дней, когда один час приносит больше событий, чем их могут вместить все томы Британской энциклопедии!..

Спарк внимательно посмотрел на золотые пузырьки, поднимавшиеся со дна стакана.

– Китай… Одной этой страны может хватить на целую библиотеку.

Веспа презрительно двинул губами.

– Не думаю… Китай – унылая дыра, в которую судьба засунула своих пасынков. Прожить здесь год – значит почувствовать бремя самого тяжелого проклятья. Эта страна похожа на помойную яму, в которой кое-где блестят тщательно запаянные банки ананасных консервов – европейские сеттльменты. Но общая грязь и вонь портят вкус даже этой герметически закупоренной жизни. Китай – выгребная яма Европы и постоялый двор Америки. Здесь хорошо живется солдатам, священникам, проституткам и разбойникам. Первые три категории оплачиваются последней, у которой после всех расходов на королевскую жизнь остаются еще порядочные излишки для отправки в правительственные банки своих столиц.

– Но ведь у Китая – любопытнейшая история!..

– Я не вижу ничего любопытного в китайской истории, – возразил Веспа. – Вызолоченные деревянные болваны, упирающиеся головой в потолки храмов, привлекают внимание только китайских нищих да европейских туристов. Нищие ждут подачки, а туристы приходят в восторг от живописных лохмотьев, лишаев и немытых волос, дающих эффектные комбинации на фотографической пленке. Мне здесь порядком надоело, и я не прочь посмотреть другие страны…

– А мне так много говорили о Шанхае! – прищуривая левый глаз, сказал Спарк. – Меня уверяли, что Шанхай – восточный Париж, что нигде в мире нет такой веселой и беззаботной жизни!

Веспа пожал плечами.

– Что называть весельем! Деньги здесь легкие, но и то не для всех. До войны здесь каждый европеец был крезом. Теперь китайцы переменились, и европейцы не те. Русские эмигранты – худший сорт нищих – засорили город. Вы их увидите на всех перекрестках, у всех кабаков, в парках, на набережной. Они переносятся с места на место, как обрывки газет…