Да только недолго длилось Лерино упрямство. Ровно две недели. Лера уже и думать забыла и про сон, и про кровь, и про огонь непонятный. Жизнь, переполненная невыученными уроками и исписанными тетрадями, текла по-прежнему, пока одной темной ночью к ней в спальню не проник некий волшебник и не похитил. И это несмотря на защитные заклинания! Он опутал её волшебством, затащил в лабораторию и посадил в клетку, ошейник надел для верности и стал к ритуалу готовить. Нож старательно протер, на остроту проверил и графинчиков наставил около клетки — чтобы кровь сливать.
Вот тогда-то Лера впервые в жизни поняла, что такое полная беспомощность и ожидание смерти. Что такое знать — это конец, и очень болезненный, и нет никакой возможности спасти свою жизнь. Пленница металась в клетке, как птица, она кричала, срывая голос, звала на помощь. Она пыталась протиснуться сквозь прутья; она ломала ногти, раздирала в кровь шею, стремясь избавиться от ошейника. Она пробовала создать заклинание, позвать на помощь родителей, но слова в голове путались, и с языка срывалась абракадабра.
Она была готова бороться до конца, но волшебник без всяких усилий подчинил ее своей воле. И когда он открыл клетку, Лера стояла перед ним — покорная, тихая. Из глаз ее текли слезы, но это и все. Сверкнул в воздухе скальпель, и одновременно с этим пространство лаборатории разрезала пополам черная молния. Она с режущим слух свистом изогнулась и хищной змеей кинулась на волшебника. Обвилась вокруг его тела, сжала, сдавила беспощадно и утащила за собой в никуда. Он и пикнуть не успел — на все ушла доля секунды.
Вслед за этим в лаборатории появился Александр. Спокойным голосом он осведомился, все ли с Лерой в порядке, и не думает ли она менять решение. По счастью, голос Лере в тот момент изменил, иначе он много чего выслушал бы о себе и своих сородичах.
Затем был еще один случай и еще один. И каждый раз Александр успевал вмешаться до того, как похитители начинали ковыряться во внутренностях его потенциальной невесты. Заботливые родители пропаж любимого чада так и не заметили, ибо похищения происходили преимущественно по ночам, а к утру Александр оперативно возвращал трясущуюся Леру в ее спальню. Разумеется, она пыталась рассказать. Они не поверили, списали всё на подростковые закидоны. И кто их будет порицать — вот она, их дочь, дома, целая и невредимая, пусть и рассказывает, захлёбываясь и рыдая, какие-то странные истории, похожие то ли на сюжет любовного романа, то ли на фильм ужасов. А то, что после третьего «приключения» Лера перестала выходить на улицу и спать по ночам, стала дергаться от любого шума; кричала в голос, стоило только обратиться к ней; забивалась в угол между кроватью и стеной и отказывалась вылезать оттуда — это всё пубертатный период виноват.
Родители пытались ей помочь, но, увы, волшебниками они были весьма посредственными, особенно мать, знакомств нужных не имели, денег на консультантов тоже. А самое главное, как и предупреждал демонов Александр — они не видели. Не хватало им знаний, чтобы увидеть в дочери огонь и в полной мере осознать, как их она вляпалась, и оттого-то все её путаные объяснения они воспринимали как странные фантазии, рассказы о похищениях — как предлог не готовиться к экзаменам и увиливать от занятий с репетиторами. Они приглашали местных врачевателей, но те только разводили руками — физически Лера была здорова. Успокаивающие заклинания срабатывали, но ненадолго, и когда Леры вырывалась из тягостной, нездоровой дремоты, все начиналось заново.
Потом, когда Лера немного свыклась с мыслью, что едва не стала жертвой лабораторных опытов, она попыталась разобраться сама. Кое-как взяв себя в руки, она в очередной раз поговорила с родителями, уже без истерик и заламывания рук, пытаясь в щадящей форме донести до них тот ужас, что с ней произошел. К сожалению, ни мать, ни отец так и не поверили до конца в ее историю, на сей раз убеждённые, что все дело в банальном перенапряжении из-за сложных экзаменов в школе. Может, так им было легче, а, может, они искренне считали, что правы. Лера попыталась снова и снова, но добилась только того, что родители всерьёз задумались о лечении нервной дочери успокоительными препаратами и заклинаниями и о принудительной госпитализации, если препараты с заклинаниями не помогут. Так или иначе, Лера в конце концов перестала им докучать своими проблемами. Вместо этого она сделала вид, что готовится к экзаменам, и засела за учебники, сохраняя видимость спокойствия. Родители вздохнули с облегчением, решив, что дочь пришла в себя и выбросила глупости из головы.
Лера изо всех сил старалась не показывать, как ей плохо. Сдаваться она не собиралась. Поспрашивав школьных товарищей, коих, правда, насчитывалось немного, она ничего толкового не выяснила. Тогда она пошла по учителям, но они посматривали косо, а некоторые, что поумнее, со значением и нехорошим интересом, и Лере становилось от этих взглядов не по себе.
Выдержав паузу в два месяца, Александр опять явился к ним в гости, с тем же предложением. Не сказать, чтобы Лера была сильно рада, но… жить хотелось. К тому же он верил ей, понимал, о чем она говорит, и предлагал выход. На тот момент это было очень много.
