Наковальня - [26]

— Из…

Она стряхнула его руку:

— Все в порядке. Я устала, я спала.

Она вернулась к автомату, взяла вторую чашку, перешла к столу.

— Из, — спросил он, — С вами что-то случилось?

— Нет. Нет.

Габриел внимательно наблюдал за ней. То изнеможение, которое окутывало его раньше, растворилось в уютную усталость, не налагавшую на него никаких требований.

— Ладно, слушайте. — Внезапно решившись, Изадора вытащила из стола плоскоэкранный ноутбук. — Мне подключили ваш чип.

Она принесла землянину ноутбук и прокрутила файлы со счетами Элспет.

— Я просмотрела их… здесь только одно кажется необычным. Но, возможно, это ничего не значит.

И женщина рассказала о своих подозрениях относительно «Калабан Транспорт». Она говорила быстро, держа Габриела на расстоянии потоком слов.

— Я поискала ее в справочниках, когда вернулась домой. Не очень-то транспортная компания, В настоящее время это в основном товарные склады. Тонкость в том, что она принадлежит «Байрон Системс». Само по себе не слишком удивительно — та владеет всем понемножку, — но я искала связь с Рейнер-парком, а его построила тоже «Байрон Системс», и смотрите… — Изадора коснулась клавиши, и на экране возникла карта Рейнер-парка,

Бегло осмотрев экран, Габриел снова повернулся к женщине.

Изадора села на край постели, баюкая в руках свой напиток. От него пахло горячим какао. Ее плечи сгорбились, все ее тело сжалось вокруг чашки. Ее глаза упорно избегали взгляда Габриела, Землянин ждал.

— Габриел, — сказала она наконец, — вы ведь не солгали мне, правда? О… о том, кто вы… и откуда? Это не имеет значения, мне бы просто… хотелось знать, не лгали ли вы.

Их глаза встретились.

Габриел хотел засмеяться, но выражение ее лица остановило его. В эту минуту Изадора казалась совершенно беззащитной и уязвимой.

Он ответил мягко, и в голосе проскользнула неожиданная боль, которая не имела ничего общего с его ноющей рукой.

— Я рассказал вам правду. — Землянин улыбнулся, полумесяцем изогнув рот. — Ложь — тяжелый багаж для такого далекого путешествия, какое выпало на мою долю.

Изадора пристально смотрела на него, разглядывая его лицо по частям, как отдельные кусочки мозаики. Тусклый свет из окна превратил ее глаза в колодцы, а щеки — в голубые тени, и Габриел вдруг увидел в ней ту же тонкую красоту, какую видел в той старой леди, Луизе Дод. Землянин затаил дыхание — прошло столько времени с тех пор, как он был с женщиной. Изадора увидела перемену в его лице, но не пошевелилась. Габриел захотел встать, подойти к ней…

Он остался лежать, и эта минута прошла. А еще через минуту Из тоже начала растворяться в прибое набегающего серого цвета.

Габриел услышал ее голос, но слова были размыты по краям, ион едва понимал их смысл. Землянин с трудом разлепил глаза.

— Что? Голубой… ящик?

Ему хотелось, чтобы Из отложила пока разговоры и дала ему поспать.

— Голубой ящик. Кое-кто спрашивал меня о нем сегодня. Спрашивал, не упоминали ли вы о голубом ящике. — Женщина замялась. — Он сказал, что вы киборг. Он сказал, что у вас есть протез.

— Он? Кто сказал?

— Один… человек. Офицер ЦУРЗ.

Офицер ЦУРЗ? Габриел слишком устал, чтобы спрашивать.

— Протез? Это имеет какое-то значение?

— Нет… нет… я просто…

— Вы решили, что я лгу вам. — «Так много лжи. И теперь правда маскируется под ложь». Габриел вздохнул от отвращения и постучал себя по груди. — Из, под этой грубой внешностью бьется сердце из чистейшего мемпласа.

— Ваше сердце? — удивилась она.

— Да. Мое сердце. Старое умерло, когда мне было девятнадцать. Хотело взять меня с собой, но я не сдался, злой на него. И вот я здесь.

— Простите, — прошептала Изадора покаянно, — я не хотела выпытывать…

— Но выпытали.

Женщина неуверенно посмотрела на него. Чтобы показать, что он не сердится, Габриел растянул рот в усталой улыбке, и Изадора с облегчением улыбнулась в ответ. Затем ее лицо снова растаяло, оставляя только улыбку, как у Чеширского кота в том сказочном лесу, о котором он когда-то слышал. Только тот лес был больше… или это он был меньше? Потом и улыбка исчезла, и он услышал тихий голос Изадоры:

— Потушить лампы.

Возможно, они потухли. Габриел этого уже не видел.

Боль вгрызлась в его руку и в узел завязала грудь. Габриелу казалось, что его ребра обваливаются внутрь. Больница воняла дезинфекцией и катионами от ионизированных стен.

— О Боже, — заплакал он. — О Боже.

Габриел вспомнил, что отказался от обезболивающих электродов. Сквозь боль он стал осознавать, что у кровати кто-то сидит.

— Кто здесь? — задыхаясь, спросил Габриел.

Он ощутил на лице чье-то дыхание, знакомый аромат горелого дерева и баобаба, и вдруг перед глазами возникло лицо бабушки Лалуманджи. Она улыбнулась:

— Больно, Габ?

— Больно.

— Это пройдет, — успокоила бабушка. — Они забрали его, осталась только боль. И она пройдет. У тебя там тикает целое новое сердце. Как у крокодила, который проглотил часы. Помнишь?

— О Господи… — Габриел зажмурился, пытаясь веками выдавить эту боль. — Это был Старик, — прошептал он. — Он держал убивающую кость. Я видел ее.

— Ш-ш, — прошептала Лалуманджи. — Ты ведь не веришь в это? Эта старая акация — просто мусорное ведро. Нарассказывала тебе всяких историй.