Наказанный развратник - [8]

— Здоровья, может, и хватит, — сказал Саша, — не будем зря обижать благородного дона. А вот времени точно не хватит. Надо же ему иногда есть-пить, спать… мыться время от времени, ногти стричь, я не знаю… Путешествовать опять же! Они вон где только не были за эти два года, включая Турцию. Нет, по десятку в день никак не успеть.

— Бывали хорошие дни, — возразил Сёма.

— А бывали плохие! Вон вся опера про то, что у него выдался очень неудачный день. Так что десять — это перебор.

— Семь, — сказал Сёма.

— Пять, — сказал Сундуков.

— Сойдемся на двух-трех, — подытожил Саша. — Теперь смотрите. Точное число его женщин нам известно, у Лепорелло все записано.

Сёма надел очки, положил на стол телефон и открыл на нем калькулятор.

— Я понял, к чему ты клонишь. Ну давай посчитаем. Валяй!

Саша откашлялся и затянул вполголоса:

In Italia seicento e quaranta,

in Almagna duecento e trentuna,

cento in Francia, in Turchia novantuna,

ma in Ispagna son già mille e tre!(1)

— Значит, шестьсот сорок в Италии, потом двести тридцать, потом сто и девяносто… и тысяча три. Итого… две тысячи шестьдесят три.

— Теперь дели. Если они ведут этот список с того момента, как Лепорелло начал ему служить… Два года — это семьсот тридцать дней. Получается, в день у Дон Жуана было 2,826027397260274… женщины.

Сёма посмотрел на него испуганно.

— Ну округлим до трех, — милостиво согласился Саша. — А если Лепорелло служил ему три года, то получается… меньше двух женщин в сутки. Полтора землекопа.

— Землекопов я не соблазнял, — обиделся Сёма. — Не надо меня демонизировать. То есть не меня, а Дон Жуана.

Сундуков окинул Сашу одобрительным взглядом. Было видно, что такой серьезный подход к делу ему по душе.

— Я подумывал сделать для Лепорелло небольшую сцену во время увертюры, — сказал он. — Ну, в качестве пролога. Только в либретто ничего такого нет.

— Так можно дополнить либретто, — предложил Сёма. — Ну, например, что-нибудь о том, как Дон Жуан познакомился с Лепорелло.

— Нет, — Сундуков покачал головой. — Это отсебятина. Нехорошо.

— Ну почему сразу отсебятина? Ну пусть в либретто нет, но другие авторы про это писали…

— И про историю их знакомства писали?

— Ну да! Вот тот же Мольер…

— Нет, у Мольера не было, ты что-то путаешь, — строго сказал Сундуков.

— Ну тогда Тирсо де Молина.

— Сёма, не выдумывай, у него тоже не было.

— Ну, значит, у кого-то другого. Про Дон Жуана кто только не писал! Томмазо Хампсонелло, Лукино де Пиза…

— Точно, — подхватил Саша. — Херальдо Финлеас, Марио Цвеччино… Я тоже что-то такое припоминаю.

— Ну вот! — обрадовался Сёма. — Саша тоже знает. А он у нас такой, он всегда очень основательно готовится к роли, ты же сам видишь. А познакомились они так. Однажды поздним весенним вечером Лепорелло шел себе домой, беспечно насвистывая песенку, как вдруг прямо перед его носом что-то вывалилось из окна второго этажа! Это был Дон Жуан, который сбегал от своей очередной пассии…

— Голым, — уточнил Саша. — Потому что он только успел раздеться, как заявился ревнивый муж, и пришлось ему улепетывать от красотки в чем мать родила.

— Ну вот. И он возник из темноты прямо перед носом у Лепорелло и говорит: «Мне нужна твоя одежда, ботинки и мотоцикл!»

— Погодите, — перебил Сундуков. — Во-первых, мотоцикла у Лепорелло не было. Но это фигура речи, я понимаю. Во-вторых, у Дон Жуана была шпага, зачем бы ему сбегать? Он мог сразиться, как сразился с Командором!

— А шпагу припрятала та самая бойкая девица, чей якобы муж неожиданно пришел домой, — пояснил Саша. — Потому что они были мошенники, и это была их обычная схема — она присматривала богатенького кавалера и заманивала его к себе в дом, а потом его выставляли на улицу, обобрав до нитки. И Дон Жуан тоже попался на эту приманку… Вот. Лепорелло, услышав эту историю и вдоволь посмеявшись над простодушным кабальеро, все-таки согласился одолжить ему что-нибудь из своей одежды, чтобы тот мог хотя бы добраться до дома. И вызвался проводить его до этого самого дома.

— Потому что он был очень добрый! — растроганно улыбнулся Сёма.

— Нет, он просто хотел получить обратно свой плащ, ну или что он там ему одолжил для прикрытия наготы. В общем пришли они в дом Дон Жуана. А там такой… ну, короче, шикарный дом и все такое. Лепорелло на это посмотрел и говорит: «Да вы никак и впрямь важный сеньор?» А Дон Жуан, чтобы как-то поправить свое реноме, расхвастался: «Да, еще какой важный! Это все мое! Я, знаешь, брат, вообще ого-го! И соблазняю по десять красоток за одну ночь!» И в подтверждение своих слов показал ему вот эту свою бухгалтерию… А Лепорелло ведь неграмотный, откуда ему знать, что там не перечень любовных побед, а счета от портного и рецепты от преждевременного облысения? Он и поверил… тем более что в остальном Дон Жуан ему не наврал, он и правда богатый и знатный сеньор. И Лепорелло сам вызвался ему служить. И стали они как… как Дон Кихот и Санчо Панса. Наивный деревенский парень принял за чистую монету россказни своего хозяина… И чем больше он верит, тем больше Дон Жуан рисуется перед ним и храбрится. А на самом деле…

— На самом деле он никому не нужен, — кивнул Сёма. — Потому что он неудачник. За все сценическое время у него ни разу ничего не получилось ни с одной из женщин! И даже какая-то безымянная девица, которая приняла его вначале за Лепорелло, мгновенно его отшила, как только поняла, что обозналась… И что получается? Девушка Лепорелло верна своему возлюбленному, а Дон Жуану все его донжуанство ни разу не помогло. Неудачник как есть. И даже Лепорелло наверняка со временем обо всем догадался, но продолжает подыгрывать хозяину — то ли из жалости, то ли из жадности, хотя и порывается все время уйти. А Дон Жуан сам по себе никому не нужен. Он покупает преданность Лепорелло за деньги, он подкупает крестьян угощением и шоколадом… И Лепорелло, пожалуй, все же в глубине души его жалеет. Бедного этого чудака с его фантазиями, такими жалкими и такими понятными, о том, как он крут и прекрасен… мог бы быть, просто ему все время не везет.