Наказание жилищем. Жилищная политика в СССР как средство управления людьми. 1917-1937 - [38]
Коммунальное жилище является важной составляющей существования трудо-бытовых коллективов — скученность коммунального проживания населения в максимальной степени обеспечивает открытость повседневного поведения, способствует контролю за настроением и строем мысли жильцов, создает обстановку, исключающую самоорганизацию людей для любого сопротивления власти.
Власть целенаправленно формирует такую социально-культурную, законодательно-правовую, экономико-производственную организацию общества, которая обеспечивает управление людьми при помощи контроля за их основополагающими потребностями, в частности потребностью иметь крышу над головой. Исключив возможность купли-продажи жилища и оставив в качестве основной лишь одну законную форму — получение его во временное пользование от администрации предприятия, на котором трудится человек, власть тем самым принуждает человека вливаться в тот или иной трудовой коллектив и изо всех сил стремиться удержаться в нем. Потому что уволившись (или будучи уволенным), человек вместе с семьей теряет право на жилище.
Передавая домостроения, в которых обитают трудовые коллективы, на попечение администрации предприятий и советских учреждений, власть, прежде всего, стремится усилить зависимость и отдельных членов коллективов, и их в целом от администрации — право лишать человека жилища оказывается эффективным средством принуждения к повышению качества труда и производственной дисциплины.
Но взятая с первых дней существования советской власти установка на создание трудо-бытовых коллективов реализуется не полностью. Прежде всего потому, что отсутствуют законодательные основания принудительного выселения прежних обитателей из домов, ныне закрепленных за предприятиями и учреждениями. А также потому, что отсутствует однозначное право выселять из ведомственного жилища тех, кто перестал работать на данном предприятии. Без этого невозможно освободить жилой дом для компактного заселения членами трудо-бытового коллектива и поддерживать стабильный состав коллектива, предоставляя жилище выбывших новым сотрудникам.
Законодательство этого периода сильно запутано и противоречиво, так как по вопросам выселения из ведомственного (именуемого «закрепленным») жилища одновременно существуют декреты, предписывающие выселение в административном порядке>[370], и декреты, запрещающие выселение в административном порядке>[371]. Причина — в разнонаправленности усилий, с одной стороны, НКВД, напомним, главного субъекта осуществления государственной жилищной политики, и наркоматов — с другой.
Интересы наркоматов направлены на укрепление контроля за ведомственным жилищем и на превращение его в средство воздействия на подчиненных. Наркоматы, прежде всего, озабочены состоянием собственных трудовых коллективов, постоянно размываемых текучкой, и не видят никаких иных средств принудительного воздействия на рабочих, кроме как привязать их к производству за счет ведомственного жилья. Исходя из этого наркоматы выступают с инициативами подготовки проектов постановлений, обеспечивающих им возможность использования ведомственного жилья для формирования целостных трудо-бытовых коллективов, а это означает, что они получают безграничные права по выселению из него всех посторонних.
Усилия НКВД направлены в противоположном направлении — на укрепление гарантий граждан во владении жилищем и, в частности, гарантий невыселения, потому что только таким путем, по мнению руководства НКВД, можно повысить ответственность населения за содержание жилища. «С точки зрения новой жилищной политики», — как указывается в Циркуляре НКВД № 547 от 21 декабря 1921 года — «всякого рода выселения и переселения становятся явлениями крайне нежелательного, отчасти даже недопустимого характера»>[372]. «В связи с новыми принципами жилищной политики в Республике... выселения граждан в административном порядке хотя и являются с правовой точки зрения допустимыми, но... крайне нежелательны и вредны... и поэтому могут иметь место лишь в совершенно исключительных случаях острой общественной необходимости, каждый раз по особому мотивированному постановлению Исполкома»>[373].
Из-за противоречивости законодательства прежних жильцов, до 1922 года, можно было лишь теснить и уплотнять (в ходе кампаний по изъятию излишков жилой площади) или куда-то переселять, причем с обязательным предоставлением «здорового жилища»[374]. Но начиная с 1922 года власть, в связи с необходимостью безотлагательного решения вопроса о формировании полноценных трудо-бытовых коллективов, принимает решение о «расчистке» домов, переданных предприятиям и учреждениям в виде «ведомственного жилья», от лиц, переставших работать на них. Декрет от 8 мая 1922 года снимает всякие ограничения с выселения нетрудового элемента из домов-коммун>[375], в споре НКВД и наркоматов становясь на сторону последних.
Основываясь на положениях декрета от 8 мая 1922 года, Народный комиссариат путей сообщения и Народный комиссариат юстиции через два месяца — в июле 1922 года — издают постановление, разъясняющее, что в основание пользования жилыми помещениями железнодорожными служащими «положено не частно-договорное начало, а служебно-должностное отношение»
Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.
В мировой истории промышленного производства ХХ века имя Альберта Кана не просто широко известно. Оно находится на недосягаемой для многих корифеев-архитекторов высоте, так как неразрывно связано с поистине эпохальным изобретением индустриальной эры — методикой скоростного поточно-конвейерного производства архитектурно-строительной проектной документации.При этом, в истории советского промышленного проектирования имя Альберта Кана бесследно спрятано под толстым слоем безосновательной критики, наглухо замазано лживыми обвинениями и надежно укрыто под вывеской советского проектного института «Госпроектстрой», специально созданного в 1930 г.Фирма А.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Дьявольский союз. Пакт Гитлера – Сталина, 1939–1941» рассказывает о пакте Молотова – Риббентропа, подписанном 23 августа 1939 года. Позже их яростная схватка окажется главным событием Второй мировой войны, но до этого два режима мирно сосуществовали в течение 22 месяцев – а это составляет не меньше трети всей продолжительности военного конфликта. Нацистско-советский пакт имел огромную историческую важность. Мурхаус со всей тщательностью и подробностью восстанавливает события, предшествовавшие подписанию этого документа, а также события, последовавшие после него, превращая исторический материал в увлекательный детектив.
Уникальный труд замечательного мыслителя Петра Андреевича Словцова (1767–1843) «Историческое обозрение Сибири» по праву называют «энциклопедией сибирской жизни». Словцов всесторонне показал рачительное обживание Сибири россиянами на протяжении двух с лишним столетий после похода дружины Ермака. Ученый планировал довести исследование до времен правления Александра I, но в действительности подробное освещение событий заканчивается на первых голах правления Екатерины II (некоторые примечания, правда, касаются 1830-х и начала 1840-х гг.). Мудрый Словцов у Сибири один — так распорядилась сама История, — недаром его называют «сибирским Карамзиным».
В монографии на основе широкого круга источников и литературы рассматривается проблема присоединения Марийского края к Русскому государству. Основное внимание уделено периоду с 1521 по 1557 годы, когда произошли решающие события, приведшие к вхождению марийского народа в состав России. В работе рассматриваются вопросы, которые ранее не затрагивались в предыдущих исследованиях. Анализируются социальный статус марийцев в составе Казанского ханства, выделяются их место и роль в системе московско-казанских отношений, освещается Черемисская война 1552–1557 гг., определяются последствия присоединения Марийского края к России. Книга адресована преподавателям, студентам и всем тем, кто интересуется средневековой историей Поволжья и России.
В книге анализируются армяно-византийские политические отношения в IX–XI вв., история византийского завоевания Армении, административная структура армянских фем, истоки армянского самоуправления. Изложена история арабского и сельджукского завоеваний Армении. Подробно исследуется еретическое движение тондракитов.
«История феодальных государств домогольской Индии и, в частности, Делийского султаната не исследовалась специально в советской востоковедной науке. Настоящая работа не претендует на исследование всех аспектов истории Делийского султаната XIII–XIV вв. В ней лишь делается попытка систематизации и анализа данных доступных… источников, проливающих свет на некоторые общие вопросы экономической, социальной и политической истории султаната, в частности на развитие форм собственности, положения крестьянства…» — из предисловия к книге.