Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы - [76]
Сей «мудрый философ» далее сообщает озадаченным современникам, что лидеры ордена всегда приносят на место их встречи символ, так называемый R.C.[163], представляющий собой крест из черного дерева, украшенный золотыми розами; крест при этом символизирует страдания Христа за наши грехи, а золотые розы славу и красу его воскресения. Данный символ доставляется попеременно в Мекку, на гору Голгофа, на гору Синай, в Харан и в три других места (находящиеся, должно быть, между небом и землей): Касле, Апамию и Шолато-Вирисса-Конюш, где братья-розенкрейцеры встречаются, когда им заблагорассудится, и выносят резолюцию по всем своим делам. Они всегда с удовольствием прибывают в одно из этих мест, где улаживают все мировые проблемы дней минувших, дней настоящих и дней грядущих, от начала до конца света. «И это, патетически подытоживает Хейдон, люди, имя которым розенкрейцеры!»
К концу семнадцатого века орденом, все еще хвалившимся некоторыми его членами, завладели более рациональные идеи. Розенкрейцеры того периода, похоже, считали, что истинным философским камнем является удовлетворенность судьбой, и отказались от безумных поисков обычного плода воображения. Аддисон[164] написал для «Спектейтора»[165] репортаж о своем разговоре с одним розенкрейцером, из которого можно сделать вывод, что орден поумнел в своих деяниях, не прибавив ума изречениям его членов. «Однажды, пишет он, я беседовал с одним розенкрейцером о великом секрете. Он говорил об этом секрете как о духе, живущем внутри изумруда и превращающем все, что находится вблизи него, в высочайшее совершенство предмета превращения. «Люстру, заявил он, превращает в солнце, а воду в алмаз. Он облучает все металлы и наделяет свинец всеми свойствами золота. Он возвышает дым до пламени, пламя до света, а свет до нимба.» Затем он добавил, что его единственный луч рассеивает боль, тревогу и уныние человека, на которого он попадает. «Короче говоря, сказал он, его присутствие естественным образом превращает любое место в своего рода рай на Земле.» Послушав еще некоторое время его невнятные разглагольствования, я пришел к выводу, что он смешивает в одну кучу физические явления и абстрактные категории, а его великий секрет не что иное, как удовлетворение.»
Пора рассказать о Якобе Бёмене, который думал, что сможет открыть тайну превращения металлов, читая Библию, и придумал странную гетерогенную теорию, смешав алхимию с религией, после чего основал исповедующий ее орден ауреакрейцеров. Он родился в Гёрлице, что в Верхней Лусатии, в 1575 г., и до тридцати одного года работал сапожником. Будучи мечтателем и обладая беспокойным складом ума, он пребывал в неизвестности до тех пор, пока к 1607 или 1608 г. на данную часть Германии не распространилась розенкрейцерская философия. С этого времени он начал пренебрегать своими обязанностями и с головой окунулся в метафизический вздор. К нему в руки попали сочинения Парацельса, которые наряду с мечтаниями розенкрейцеров настолько поглотили его внимание, что он совершенно забросил свое ремесло, сменив таким образом относительную финансовую независимость на бедность и лишения. Однако нимало не смутившись данным обстоятельством, он сосредоточил свои помыслы на потусторонних созданиях и возомнил себя новым апостолом рода человеческого. В 1612 году, после четырехлетних раздумий, он опубликовал свой первый труд, озаглавленный «Аврора, или Солнце восходит», объединяющий в себе смехотворные воззрения Парацельса, только еще более запутанные. Он утверждал, что философский камень можно открыть путем старательного изучения Ветхого и Нового Заветов, особенно Апокалипсиса[166], который сам по себе содержит все секреты алхимии. Он заявлял также, что милость господня подчиняется тем же правилам и следует той же методике, что и божественное провидение, наблюдаемое на этом свете, и что людские умы очищаются от порока и разврата точно так же, как металлы очищаются от шлака, огнем.
Помимо сильфов, гномов, ундин и саламандр, он допускал существование демонов различных категорий и видов. Он заявлял о своей способности становиться невидимкой и претендовал на абсолютное целомудрие. Он также утверждал, что при желании может годами воздерживаться от еды, питья и предметов первой необходимости. Однако нет нужды продолжать список его вздорных заявлений. За эту книгу он получил выговор от магистратуры Гёрлица, и ему велели оставить перо в покое и вернуться к своему ремеслу, чтобы его семью не перевели на пособие по бедности. Он пренебрег этим добрым советом и продолжил свои изыскания, посвящая одни дни сжиганию минералов и очистке металлов, а другие толкованию Священного Писания с точки зрения алхимии. Он написал еще три труда, столь же возвышенно-нелепых, как и первый. Первый назывался
