Нагорная проповедь - [41]

Вот отчего расторжение брака обычных людей дозволено, право их собственности неприкосновенно, отмщение за причиненное зло допустимо, в борьбе за существование разрешено чуть ли не все и без всяких ограничений, тщеславию открыта зеленая улица, а эгоистическим семейным интересам придается исключительное значение. Именно поэтому в этой среде почти все требования сводятся к запретам, а заповеди – не более чем необязательные идеалы. Здесь радуются уже тому, что люди воздерживаются от всевозможных безобразий, и нельзя требовать от них чувств и действий, противоречащих их природе. Здесь все ограничивается подавлением самых дурных выходок, и часто небольшое зло считается допустимым, когда, например, проявляется снисходительность к приступам ярости и всего лишь требуют не гневаться на ближнего без видимой причины.

В случае с инертными вообще все имеет свои границы. Преувеличенная добродетель может стать пороком, а буквальное следование заповедям чревато недостойным поведением по отношению к другим. Все должно быть взвешено и выверено. Бывают исключения, лишь подтверждающие правила, но случается, что они их отменяют. Это нужно учитывать и избегать крайностей. Нужда не знает никаких заповедей, а справедливость в конечном счете никогда не причинит вреда. Нравственные предписания не могут охватить все многообразие случаев и принимать по каждому из них решения. Недопустимо заниматься казуистикой, нужно пробиваться сквозь трудности, насколько это удается. Несовершенство и недостаточность нравственных предписаний предоставляет широкую свободу выбора там, где можно поступать так или иначе. Можно разводиться, а можно и жить по-прежнему вместе. Можно снисходительно отнестись к ущербу, причиненному вам кем-то, а можно добиться его наказания.

Таким образом, главное в нравственном воспитании варварского существа – владеть искусством возможного. Что же касается нравственности изначального естества, то здесь безраздельно и безусловно господствует закон внутренней необходимости. Все проявляющееся в нем как инстинкт и потребность, воспринимаемое как право и обязанность совершенно предопределено и не может не произойти. Здесь нам не нужно имитировать некое воображаемое поведение, понуждая себя к нему, а потому неоправданны попытки сдерживать естественные проявления нарождающейся в нас правды, препятствовать им по каким-либо причинам. Мы должны быть достаточно тверды в новой манере своего поведения, но при этом нельзя принуждать себя к новому образу жизни, делая его просто привычкой и тем или иным способом уклоняться от обязанностей, которые налагает на нас принадлежность к славному роду чад Божиих.

И неважно, какие это будет иметь последствия, то не наше дело и не наша забота. Могут возразить, что так в жизни не получится, но это будет лишь свидетельствовать о том, что мы еще совершенно не ощущаем в себе движущей силы нового естества. Здесь творческий порыв должен беспрепятственно превратиться в созидательный поступок. Правда, рвущаяся в жизнь, не позволяет торговать собой. Приблизительного исполнения не бывает: то, чему суждено произойти, должно произойти в полной мере и без искажений, естественно и просто, то есть в самой совершенной форме.

Исключений не бывает, и от обязанностей нас никто не освободит. Нужно даже ценою жизни оставаться верным своему истинному Я, властно заявляющему о себе – как в большом, так и в малом, даже ценой жизни. Вольность здесь непозволительна, есть лишь одна прямая линия, и любое отклонение от нее – заблуждение, любая нерешительность – упущение и ошибка. Ко всему следует проявлять участие, все диктуется внутренней необходимостью. У каждого свои возможности, но одно каждому под силу: то, что необходимо. Его напор не ослабишь, его не обойдешь. Изначальное естество не менее строго, чем сама природа, поскольку оно и есть наша подлинная природа.

Честность и порядочность инертных – по сути некий компромисс между варварскими наклонностями и укрощающими принципами, между личными взглядами и общепринятыми нормами, между инстинктом самосохранения и уважением к другим. Различие интересов, точек зрения и обязанностей, с которым нельзя не считаться, постоянно дает о себе знать. Чтобы найти правильное решение, приходится идти на компромиссы, отчего поведение становится противоречивым и сложным.

Новой нравственности, напротив, присуща чистота и строгость. Ее суть одна и та же во всех измерениях жизни и во всех проявлениях изначального естества. По мере ее возрастания в нас наше поведение и образ жизни начинают соответствовать этим свойствам, и гармония ее чистоты обязательно сказывается на нашем внешнем облике и наших действиях. Оживление в нас нового естества еще не означает быстрого исчезновения старого. Даже будучи свергнутым со своего трона в центре нашего сознания, оно еще долго дает о себе знать, искушая компромиссами, которым надлежит стойко сопротивляться. Если мы хоть чуть-чуть им поддадимся, новое существо не сможет обнаружиться в нас во всей своей чистоте, ясности и силе. Любая нерешительность затуманивает его, а любая уступка равносильна прегрешению. Мы не раз убеждались, что становление нового должно идти естественным путем, но столь же часто выяснялось и другое: человек обязан посвятить собственному развитию всего себя, иначе новое зачахнет, не успев расцвести. Мы должны упорно сопротивляться всем чужеродным соблазнам, возникающим в нас или одолевающим нас со всех сторон. Без этого сопротивления новое естество никогда не проявится в нашем поведении во всей своей чистоте и силе.