Нагорная проповедь - [42]
Мы не можем служить и Богу, и маммоне, позволять этому служению проявляться в нас и в то же время добиваться почета и уважения к себе; жить как часть единого целого и думать о собственной выгоде; претендовать на свое достояние и всему предпочитать удовольствия. О какой чистоте чувств можно говорить, если мы падки на пошлости и охотно погружаемся в греховные картины нашей фантазии? Как можно быть правдивым, если посторонние мысли и цели мешают нашей непосредственности? Тяга к чужеродному искажает самобытность изначального. Наш облик не будет отличаться чистотой, если о нем не заботиться. Точно так же мы не вправе идти на поводу у господствующих взглядов и стилей жизни, у моды и обычаев, исторически сложившихся нравов и принципов. В своем поведении мы руководствуемся исключительно ощущениями зарождающейся в нас истинной гуманности. И даже если это тысячекратно вступает в вопиющее противоречие со всем традиционным и вызывает неприятнейшее раздражение, мы, не моргнув глазом, делаем то, что является нашей внутренней необходимостью. Мы, к примеру, будем всегда покорны велениям Бога, даже если они потребуют от нас чего-то совсем необычного. И не столь важно, даже если мы при этом дискредитируем себя в глазах общества, главное – не вступить в разлад со своим изначальным естеством.
Не обращать внимания на окружающих людей нетрудно. Пусть наше поведение кому-то не понравится, задевает его, более того, при известных обстоятельствах даже причиняет ему вред. Лишь бы мы не делали этого преднамеренно. Нам, к примеру, не избежать недоразумений со всеми последствиями, которые порой могут быть роковыми. Требования, предъявляемые к нам новым естеством, неумолимо строги, и приходится им безоговорочно подчиняться. Любая оглядка на кого-то искажает ход его развития. Правда беспощадна, как природа. А посему, если она открывается в твоем поведении, смети с ее пути все, что ей может помешать.
Возможно, нам возразят: существуют же и противоречивые обязанности! В рамках нравственного уклада варварского существа, пожалуй, да, но не в жизни существа нового. Здесь все противоречия рождающегося бытия как таковые преодолеваются еще в зародыше, и изначальное чувство очень просто разрешает труднейшие жизненные проблемы единственно возможным и присущим только ему способом: глубоко проникая в их суть и переживая в себе их решение. Так, например, противоречие между эгоизмом и альтруизмом заранее преодолевается в живом ощущении себя членом единого целого, неотделимом от ощущения своего Я. Поэтому все проблемы подобного рода разрешаются сами собой, без каких-либо размышлений и самоанализа. Мы становимся в высшей степени тактичными, а значит, способными на решительные действия.
И уж тем более новая нравственность никак не позволит в отдельных случаях, когда нам что-то уж слишком не нравится или невыгодно, руководствоваться обычными нравственными принципами, пренебрегая нашими подлинными чувствами и побуждениями. Всякая склонность к проявлению инертности заявит о себе еще не раз, но мы ни в коем случае ей не поддадимся, а будем всегда в каждой ситуации оставаться на высоте. И если к нашему естеству добавятся чуждые ему формы, на его облике проступит варварский отпечаток. Выходит, неукоснительная строгость новой нравственности немыслима и без того, чтобы все наши жизненные процессы в своем неразрывном единстве проистекали из живительного источника изначального естества. «Все, что не по вере, – грех». (Рим 14:23) И до тех пор, покуда откровения нового естества в нашей жизни будут всего лишь отрывочными и бессвязными звуками, проникающими к нам из высших сфер и тотчас вновь поглощаемыми варварским шумом, новая мелодия правды никогда не наполнит нашу жизнь.
4. Нравственность непосредственного проявления
Еще слышали вы, что сказано древним: не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои. А Я говорю вам: не клянись вовсе: ни небом, потому что оно престол Божий; ни землею, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя; ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным. Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого.
Здесь подразумеваются не те клятвы, без которых существующему порядку просто не обойтись, не клятвы перед судом или военная присяга – этого Иисус наверняка касаться не хотел, Он ведь не собирался нарушать и отменять закон. Он говорил о клятвах и о торжественных обещаниях в повседневной жизни. Иудейская казуистика разделяла клятвы на более обязательные и менее обязательные, в зависимости от того, клялись ли самим Богом или чем-то иным, но очень дорогим. Иисус сразу же предлагает покончить с лукавством и дурной лицемерной привычкой, подчеркивая при этом, что все высшее, к которому при клятве взывают, в конечном счете возвращается к Богу, и потому любые клятвы обязательны к исполнению, после чего говорит: вам вообще не следует клясться, пусть ваша речь будет правдивой и бесхитростной.
Если бы это наставление касалось лишь только клятвы, то мы вряд ли обратили бы на него внимание. Ибо насколько подобные ухищрения были распространены среди евреев, настолько же они непопулярны у нас и нам не свойственны. Но стоит только снять с этих слов иудейское облачение, как мы тотчас заметим, что оно касается и нас. Клятвы в деловой жизни или при личном общении служили особым поручительством искренности того, о чем шла речь, и заверяли в порядочности намерений. Потому и призывали в свидетели Творца Вселенной для подкрепления своих ничтожных человеческих дел. Какая чудовищная несоразмерность! Разве нам это неизвестно? И восточное незнание чувства меры тут ни при чем. Многие, что бы они ни делали, все сопровождают заверениями в своих добрых намерениях и искренности.
Всем любящим и ценящим простое Евангелие благодати, усердно предлагаю прочесть настоящее толкование, ибо оно характеризуется своим глубоким проникновенным евангельским духом. Гибель человека от греха и даруемое Богом спасение во Христе с поразительной ясностью и полнотой представлены в данной книге, особенно в первых главах. Для благовествующих служителей Христа очень важно иметь правильные и авторитетные указания на то, что есть грех и что есть благодать, и в особенности это имеет большую ценность в настоящее время, когда всюду распространены поверхностные идеи.
Представленная вниманию православных читателей книга содержит жизнеописание святого праведного Алексия, историю его канонизации, рассказ о созданной им духовной общине, духовное наследие святого — отрывки из его проповедей, а также очерк о храме святителя Николая в Кленниках. В книге даны три приложения: первое — воспоминания очевидцев о святом праведном Алексии, второе — слова о нем современных священнослужителей и церковных деятелей и третье — небольшое исследование о. Павла Флоренского о святом праведном Алексии.
Выходящие новым изданием "Откровенные рассказы странника духовному отцу" достаточно известны в России. Первые четыре рассказа были написаны русским автором во второй половине прошлого века и распространялись и в рукописном виде и печатаю. Они были обнаружены и переписаны на Афоне настоятелем Черемисского монастыря Казанской епархии игуменом Паисием. Рассказ в книге ведется от лица странника, каких немало бродило по дорогам и весям Святой Руси. Они переходили из монастыря в монастырь, от Преподобного Сергия шли в Саров и на Валаам, в Оптину и к Киево-Печерским угодникам,заходили к Воронежским святителям Тихону и Митрофану, добирались даже до Иркутска, чтобы поклониться святителю Николаю, доходили и до Афона, и до Святой Земли.
Сегодня все чаще и чаще вызов Церкви бросают не только анонимные пользователи социальных сетей и эпатажные блогеры, но и некоторые традиционные СМИ. Неужели на самом деле «всем, умеющим думать, все ясно», и Церковь — это про пиар и деньги, про борьбу за власть и ресурсы, про циничную эксплуатацию искренней веры и религиозных чувств, про выборы и гламур? В книгу вошли избранные публикации председателя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом, в которых он касается самых острых и неудобных вопросов, задаваемых сегодня Церкви обществом, и рассматривает основные мифы и стереотипы о Церкви как алчной рассаднице агрессивного мракобесия, обслуживающей прагматичные интересы власть имущих.
«Писания святых отцов все составлены по внушению или под влиянием Святого Духа. Чудное в них согласие, чудное помазание! Руководствующийся ими имеет, без всякого сомнения, руководителем Святого Духа. Все воды земли стекаются в океан, и может быть, океан служит началом для всех вод земных. Писания отцов соединяются все в Евангелии; все клонятся к тому, чтобы научить нас точному исполнению заповеданий Господа нашего Иисуса Христа; всех их и источник, и конец — святое Евангелие. Святые отцы научают, как приступать к Евангелию, как читать его, как правильно понимать его, что содействует, что препятствует к уразумению его.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.