Нагорная проповедь - [43]

Против этого и возражает Иисус: но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого. Мы должны говорить без обиняков, называя вещи своими именами: да будет речь ваша проста и правдива.

Мы и так знаем, что следует говорить правду. Что тут нового? Но в большинстве случаев мы подходим к этому настолько формально, что произносимое нами только внешне выглядит правдой, а по сути – ложь. Как часто высказывание строится так, чтобы другой непременно понял наши слова совершенно иначе! Как часто нечто можно назвать правдой лишь с некоторой внутренней оговоркой, которая умалчивается. Сложно сформулированная правда на самом деле всегда ложь, какой бы неоспоримой она ни казалась. Но люди с чистым сердцем не станут говорить половинчатую, обманчивую, двусмысленную правду, они честно и прямо выскажут то, что есть на самом деле.

Но и этот частный случай – всего лишь наглядный пример, с помощью которого Иисус подводит нас к пониманию общего принципа. В нашей жизни «да» обязано означать «да», а «нет» – «нет». Она должна быть абсолютно правдивой во всех отношениях, являя собой незамутненный облик нашего существа, открытое выражение наших взглядов и убеждений, ничем не сдерживаемое проявление нашего внутреннего порыва, ясное выражение наших намерений, естественное развитие нашей внутренней жизни. Будь всегда во всем тем, что ты есть, – и для себя самого и на самом деле, и делай всегда то, что должен делать по правде – такова директива. Но для инертных это из области невозможного. Поступать по правде может лишь тот, в ком рождается правда.

Разве могут искренние и прямодушные люди быть в жизни иными, нежели открытыми и честными! В их словах и делах – ясная решимость, для них невыносимы туманные обстоятельства и неопределенные отношения. Где бы такие люди ни появлялись, они уже своим обликом вносят ясность, а о том, чтобы кого-нибудь оставить в неведении или озадачить недомолвками, и речи быть не может. Вся эта дипломатическая возня с ее двусмысленностью, обманчивым блеском и скрытничеством им чужда. На них всегда можно абсолютно положиться, ибо у них «да» неизменно означает «да», а «нет» – «нет». Их открытая натура и ясный взор незамедлительно возвещают каждому, кто вступает с ними в общение: здесь царят правда и ясность.

Мы только тогда будем явно и бесспорно правильными, когда станем людьми абсолютно непосредственными и будем жить бесхитростной жизнью. Что мешает нашей непосредственности, то искажает правду, замутняет ясность. Если происходящее внутри нас сразу же отражается в нашем внешнем облике, если мы тотчас откликаемся на внутреннее побуждение действовать и не скрываем своего впечатления, если благодатное переживание незамедлительно вызывает творческий порыв, как удар вызывает звук, тогда можно сказать, что правда сияет в нас во всей своей чистоте. Но как только нашу непосредственность нарушают сомнения и нерешительность, пугливая предосторожность и размышления с оглядкой на последствия, правда скрывается, и ясность исчезает. Непосредственность нашего бытия – источник искренности и прямодушия нашего естества, а непосредственность наших внешних проявлений – источник правдивости и ясности нашей жизни.

Но такая жизнь обязательно проста и скромна. Правду нужно говорить без стеснения и приукрашиваний, без обиняков, избегая многословия, комментариев и подчеркиваний. Все излишнее бессмысленно и абсурдно, и в чем нет острой необходимости, то и не нужно. Если иное проявление и размышление – следствие каких-то особых намерений, то чтобы оставаться честными и не быть превратно понятыми, нужно обязательно пояснять, какими мыслями мы руководствуемся. Но если у нас нет задних мыслей, а мы лишь просто оригинально выражаем свои чувства, то защищаться от недоразумений не следует, равно как и не нужно подчеркивать свою правдивость. Ведь произносимое нами уже воспринимается как правда, и наш образ мыслей обнаруживает себя самым непосредственным образом. Непосредственные проявления наших чувств, показывающие их исключительную бесхитростность и прямодушие, – простейшие откровения нашего естества, прямое понимание которых нельзя ни улучшить, ни гарантировать никакими дополнительными пояснениями. Ибо даже при всем несовершенстве выражения они напрямую говорят о том, о чем и наши слова, и наши движения, облик, взор, манера держать себя, мимика.

Проявляющееся столь простым образом не требует ни анализа, ни демонстрации перед другими, ибо это в корне противоречило бы сути изначального естества. Оно в своем выражении неприметно и просто, как явления и процессы природы. Оно наивно, девственно, прямодушно и откровенно. Если мы станем слишком пристально приглядываться к нему, то нарушим его очарование, и его цветки не смогут приносить плоды.

Это касается не только отдельных слов, но и всего, что мы произносим в нашей жизни. Новая нравственность есть совершенно прямое, откровенное и непосредственное выражение изначального естества. Нам нужно дать всему свободно плыть по волнам. Мы должны вести себя абсолютно просто и естественно, жить что ни на есть безобидной и наивной жизнью, следуя тому, что у нас на душе, действуя прямодушно и безоружно. Мы должны жить как бы обнаженными, то есть наше поведение в своей наивнейшей правдивости и прямодушии должно соответствовать облику изначального естества. Любые чужеродные примеси, будь то разъяснения или освещение нашего поведения, принятое облачение мыслей в слова и обстоятельность изложения, губят изначальность, поскольку разрушают прямое и ясное впечатление от нашего естества и не дают ему действенно проявиться. Они замутняют чистоту нашего внешнего выражения в его девственном своеобразии. Строгий стиль требует простых выразительных средств.