Наглый - [13]

Был уже второй час ночи, когда в мою дверь тихо постучали. Я как раз выходила из душа, плотнее укутываясь в халат и затягивая пояс. По телу, вдоль позвоночника, пробежала легкая волна дрожи, сердце гулко забилось от волнения. Каким-то шестым чувством я знала заранее, кого увижу за дверью.

И действительно там, подпирая плечом косяк, стоял Гордеев.

— Максим? — Сердцебиение усилилось. — Что-то случилось?

— Да — он шагает в открытый проем.

И так не большое пространство прихожей номера будто сужается в несколько раз, а Гордеева наоборот вдруг слишком много — широкие плечи заслоняют дверь, а без каблуков я слишком сильно уступаю ему в росте и сама себе кажусь рядом с ним маленькой. Становится так тесно, что трудно дышать, и воздух с шумом покидает легкие. Я слышу щелчок закрываемой двери, когда он шагает вплотную ко мне. У него в глазах, будто шторм — темный, опасный. Я вдруг остро чувствую, что под халатом у меня ничего нет, и сильнее стягиваю полы на груди, делая шаг назад и упираясь в стену. А дальше все происходит слишком быстро. Его руки обхватывают мое лицо, он наклоняется слишком близко, и выдыхает жарким шепотом у самых губ:

— Ты…

Затылок упирается в стену позади, когда он с жадностью набрасывается на мои губы. И не осталось ничего… ни моей гордости, ни благоразумия, все сгорело в жарком огне его безумия и моей слабости. Его руки такие горячие и сильные, а дорожка поцелуев вдоль шеи лишает последних остатков здравого смысла. Мне должно быть стыдно, но нет. Слишком сильно он мне нравится. Только когда его тело прижимается сильнее, почти до боли впечатывая в стену, руки тянут с плеч халат, все еще повязанный поясом — и это удерживает его на месте, а затем бесстыдно начинают гладить бедра, я с силой упираюсь ему в грудь.

— Максим… стой! Нельзя… нам… нам нельзя. — Язык непослушный еле ворочается, а голова кружится от его близости, и он совсем не помогает, когда смотрит с такой страстью и жадностью. И вытянутая ладонь тут же оказывается в ловких пальцах. Максим прижимает ее к губам, поочередно целует каждый палец.

— Можно. Нам все можно. — Говорит между короткими поцелуями. — Я хочу тебя, ты. Кто запрещает нам быть вместе? — Он обхватывает мою талию и тянет на себя, утыкается нежным поцелуем в шею.

— Да хоть закон Российской Федерации! Тебе нет восемнадцати…

— Меня это не волнует. — Снова короткая россыпь поцелуев-бабочек вдоль шеи и ключиц.

— А меня очень. Я твой учитель… — Я снова пытаюсь его оттолкнуть, но он только крепче удерживает в своих объятиях. Настойчивые пальцы тянут за пояс халата, и им почти удается его развязать.

— Нет!!! — Я все же отталкиваю его достаточно сильно и далеко, чтобы он мог, наконец, смотреть мне в глаза. Запахиваю халат, туже стягиваю пояс на талии. Смотрю на него сурово. — Максим, послушай. Я старше тебя на десять лет.

— Мне плевать. — Он снова оказывается слишком близко. Я смотрю на него и думаю, что где-то за прошедшие годы я потеряла эту отчаянную смелость поступать так, так хочется только мне.

— Тебе нужна девочка по твоему возрасту…

— Это уж мне решать. Мне нужна ты.

— Тебе просто так кажется. У тебя гормоны играют, запретный плод, вся эта ситуация пикантная… это все пройдет, и быстро. Быстрее, чем ты думаешь.

— Не пройдет. И нет, мне не кажется. Все это хрень, что ты говоришь. — Он начинает злиться. — Я хочу быть с тобой, понимаешь? Не просто трахнуть, а быть рядом все время, заботиться о тебе, помогать…

— В любом случае, это невозможно.

— Почему? Из-за того, что ты моя учительница? Я скоро выпущусь, а до этого можем встречаться тайно. Хочешь, я буду самым послушным твоим учеником? Буду встречать тебя после работы, делать массаж, когда ты усталая… Буду готовить для тебя ужины и завтраки. Я научусь, честно. — Он бережно берет мое лицо в ладони, нежно гладит по щекам. И мне хочется ему верить, так сильно хочется!

— Максим! — Убираю его руки от своего лица. — Нет. Ты для меня слишком маленький, еще ребенок.

— Ребенок? — Его лицо мрачнеет, взгляд тускнеет. — А что же ты тогда отвечала на мои поцелуи?

— Ты налетел на меня, не оставил выбора…

— То есть тебе не нравилось? Ты не хотела?

— Да. То есть нет, не хотела.

Он с минуту молчит, только шумно и резко дышит, а потом поворачивается к двери и открывает.

— Счастливо оставаться!

Удивительно, что от такой силы, с какой была захлопнута дверь, не треснули стены и сама она не слетела с петель. Этот грохот еще долго стоял в ушах, пока я не вышла из оцепенения и не отправилась в постель. Что плачу, я поняла, когда комната подернулась пеленой и задрожала.

Глава 10

В эту ночь я боялась, что он может вообще уйти из отеля, тем более, что знает город довольно хорошо. Но утром он был на завтраке вместе с остальным классом. Бросил на меня колкий короткий взгляд и обнял довольную Иру Соловьеву — самую красивую девочку в классе, что-то прошептал ей на ухо, отчего она покраснела и звонко рассмеялась. Этот смех прошелся по моим натянутым нервам, словно тупым и ржавым лезвием старого ножа. Федотов смотрел на них с противоположного конца стола с кислым лицом, и в целом был мрачнее питерского неба за окном. Остальные поглядывали кто с интересом, кто с завистью, а кто и вовсе с безразличием. Я старалась вести себя естественно: дежурно улыбалась и была вполне приветливой.