Наедине с суровой красотой - [86]
Даже снег казался тяжкой, нудной работой, но Грег облегчал мне зимние труды. Он расчищал дорожку и колол дрова. Он наполнял для меня дровяной ящик и сыпал корм птицам. Несколько снежных дней мы почти целиком провели в постели, подкармливая пламя результатами труда Грега, однажды он приехал, чтобы набить дровами ящик, когда я потянула спину.
В феврале мы праздновали очередной день Т. С. Элиота, посвященный «зажигательным вещам».
Грег провел этот день, обрабатывая маслом деревянный кофейный столик, а потом наполнил хижину зажженными греющими свечами, которые мерцали на всех поверхностях. Снаружи хижины он выложил дорожку из таких же лучистых огней, утопленных в снег. Горные луминарии[56].
Я поцеловала его.
– Это прекрасно!
– Нет, зажигательно, – возразил он.
Приехали мои друзья. Было очень заметно отсутствие Джудит – она перебралась в Боулдер, съехав из дома, где двадцать пять лет прожила с Дэвидом.
– Все никак не могу поверить, что что-то столь прекрасное могло так ужасно сломаться, – сказала я Грегу.
Он пожал плечами.
– Быть в отношениях – все равно что сидеть обнаженным на ручной дрезине, мчащейся во мрак по туннелю в шахте.
Его неопределенность устраивала, меня – нет.
В тот вечер мои друзья расшалились на славу: Жак импровизировала лимерики, а Джулия, одетая в летящую красную юбку и черное боа, возглавила нас в возбуждающей игре в «верю – не верю». Грег отвечал за музыку – Шакира, Патти Смит, The Replacements. Когда пришло время десерта, я попросила всех задуть свечи, а сама подожгла озерцо коньяка на верхушке запеченного торта-мороженого «Аляска» в форме вулкана. Нежное пламя пустило похожие на лаву дорожки по бокам, освещая хижину чудесным светом.
Весна пришла и протрубила внизу, в Боулдере, своего рода срочную побудку. Взорвались цветами нарциссы и крокусы, в то время как на горе вовсю цвели фиалки. По ночам я слышала мышь, хотя по громкости звука казалось, что это кто-то намного больший шуршит газетами в щели под моей кроватью. Строит гнездо? Однажды утром я обнаружила в своих уггах соленые крекеры, в другой раз заметила, что персикового цвета боа из перьев, которое Джудит подарила мне на день рождения пару лет назад, на одном конце изгрызено до состояния крысиного хвоста.
– Это ж какого ты размера?! – вслух удивилась я. И пошла доставать ловушки.
Вернулись медведи и стали бродить по краям моего участка так, как не делали годами; наверное, чуяли, что собаки больше нет. Одной пронизывающе холодной дождливой ночью меня разбудил мишка, учтиво откручивавший дно кормушки для колибри от ее стеклянного верха. Я поленилась и оставила ее на улице после лившего весь день дождя. Ну уж сегодня медведей не будет, думала я, но рассудила неверно.
– Эй! – завопила я из окна, подхватываясь и выбегая на слякотный двор, чтобы отпугнуть медведя и снять кормушку.
Признаюсь, я начала вести счет месяцам с Грегом, отсчитывая их, точно указатели на дороге к определенному месту назначения. Сколько мы еще продержимся? Каждая размолвка, каждое непонимание становилось поводом оценить долгосрочную перспективу наших отношений. Я не доверяла счастью. Компромиссы давались мне с трудом. Каждую ссору я откладывала в папку «о чем стоит побеспокоиться» или «причины, по которым у нас ничего не получится».
Тем не менее лето пришло. Грег посадил толерантный к тени розовый куст там, где я пыталась заставить вырасти лаванду и кореопсис, и помог мне выкорчевать осиновые корни, чтобы освободить место под такие колорадские эндемики, как пенстемон и гайлардия. Мы проводили время с моими новыми сезонными соседями из Небраски, Сэнди и Рэнди, на террасе их дома с видом на Хай-лейк и вместе ездили в «Мерк» на бранч.
Годом раньше Джоуи отошел от дел, и «Мерк» купила Рэйнбоу. Она напитала ресторан своей собственной творческой чудаковатой чуткостью, перенесла стойку дальше назад, избавилась от витрины для пирожных, надобность в которой отпала давным-давно, и отремонтировала трухлявый пол в кухне. Она поставила на подоконники фруктовые деревца, изменила меню, включив в него авокадо и большие салаты, и научила поваров резать картофель для жарки вручную. Теперь в воскресном меню было три вида яиц по-бенедиктински и бургеры с настоящим сирлойном.
В июле она попросила меня принять участие в «Двухдолларовом радио», «радиопередаче в старомодном стиле», которую собирался записывать и продюсировать «Мерк». Эту программу вел один бывший джеймстаунский музыкант, и она была чем-то средним между местной радиостанцией eTown и «Спутником прерий».
Было холодное, с моросящим дождем летнее воскресенье, «Мерк» был заставлен рядами стульев, повернутых к окну, которое запотело и всё сияло от мигающих белых огоньков, добавленных к разноцветной рождественской гирлянде, повешенной еще Джоуи. Грег сидел рядом со мной в рубашке с перламутровыми пуговицами в стиле «вестерн» и ковбойской шляпе. Мы смеялись вместе со всеми остальными, когда Снейк оглашал «Джеймстаунские новости» в хаотичном импровизированном монологе; он объявил, помимо прочего, что «какой-то миллионер купил гору и собирается сделать нас всех богачами», имея в виду покупку Берлингтонской шахты на краю города для разведки золотой жилы. Кристен, маленькая темноволосая красотка, читала прогноз погоды: «Лето наступит первого июля и отступит двадцать пятого». Джоуи выпендривался перед микрофоном, сыграв на своем казу битловскую «Когда мне будет шестьдесят четыре». Рэйнбоу прочла пару любимых стихотворений, а я представила рейтинг «холостяк месяца» – попытка «Двухдолларового радио» «решить повсеместную проблему холостяков в горах». Под конец была премия «Крошка Грош», призванная «признать акт крохотного достижения». Ее присуждала Сара, она объявила своим тонюсеньким голосочком, что Адам-спасатель бегом помчался к себе домой за инструментом, что понадобился в «Мерке», – «малое доброе деяние, которое в противном случае могло бы остаться незамеченным».
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
На дворе 1970-е годы, Южная Америка, сменяющие друг друга режимы, революционный дух и яркие краски горячего континента. Молодой англичанин Том оставляет родной дом и на последние деньги покупает билет в один конец до Буэнос-Айреса.Он молод, свободен от предрассудков и готов колесить по Южной Америке на своем мотоцикле, похожий одновременно на Че Гевару и восторженного ученика английской частной школы.Он ищет себя и смысл жизни. Но находит пингвина в нефтяной ловушке, оставить которого на верную смерть просто невозможно.Пингвин? Не лучший второй пилот для молодого искателя приключений, скажете вы.Но не тут-то было – он навсегда изменит жизнь Тома и многих вокруг…Итак, знакомьтесь, Хуан Сальватор – пингвин и лучший друг человека.
В 1994 году мир шокировали новости из Руанды, когда в течение 100 дней были жестоко убиты более 800 000 человек. Филипп Гуревич, журналист The New Yorker, отправился в Руанду, чтобы собрать по кусочкам историю массового убийства, произошедшего в этой маленькой африканской стране. Он взял интервью у оставшихся в живых представителей тутси, которые рассказали ему свои ужасные истории потерь и опустошения. Как случилось, что через 50 лет после Холокоста произошло подобное зверство? Почему люди согласились убивать соседей, друзей, коллег? Как жить дальше в стране насильников и жертв? Эта мощная, мастерски написанная книга дает неожиданные ответы на вопросы.
Как долго можно выжить в открытом море, без средств связи, еды и пресной воды? Неделю? Месяц? Год?… Опытный рыбак на акул Альваренга и его помощник 22-летний мексиканец Кордоба отправились ловить акул, но попали в жуткий шторм. Мотор вышел из строя, и их лодку унесло в открытый океан. Без еды, снастей и пресной воды им только и оставалось как дрейфовать на волнах и надеяться на чудо… А ровно через 438 дней жители атолла Эбон, входящего в состав Маршалловых островов и находящегося в 10 000 километров от Мексики, заметили рядом со своим жилищем худого мужчину в разодранной одежде и обросшего густой бородой… Эта история так поразительна, что некоторые до сих пор не верят в ее подлинность.
Доводилось ли вам быть раздавленным стрессом, беспокойством, чувствовать себя несчастным и опустошенным – и в то же время делать счастливое лицо и притворяться, что все в порядке? Если так, то вы не одиноки. Стресс, тоска, депрессия и низкая самооценка встречаются сплошь и рядом. Складывается впечатление, что почти все мы, в том или ином смысле, постоянно боремся из последних сил. Доктор Расс Хэррис доказывает, что все мы попадаем в скрытую психологическую ловушку: чем сильнее стремимся к счастью, тем больше потом страдаем.