Наедине с Большой Медведицей - [13]

– Дмитрий Николаевич рассуждает, как молодой Спиноза, – сказал Николай. – Что у тебя за книга, дружище? О, так и знал – Кант! Учти, Дима, – Николай кивнул на Васю, – этот человек с печатью мудрости на лысеющем лбу – кандидат наук, философ и гений.

– Правда? – обрадовался паренек.– Философ?

Вася скромно, как и подобает великому человеку, склонил голову.

– Вот здорово! – Дима с почтением подошел к Васе. – Вы не можете сказать, почему Кант, такой умный человек, отрицал объективную истину? И Юм со Спенсером… Ведь кантовская «вещь в себе»…

– О боже! – Николай содрогнулся. – Сейчас начнется философский диспут! Агностицизм, прагматизм, солипсизм!…

– Но вещь в себе… – нерешительно продолжал Дима, с надеждой глядя на Васю.

– Друг мой, – важно произнес Вася, – этому человеку, который сидит за рулем, чуждо философское мышление, он даже у Вольтера читает только те места, где смешно. Николай все равно не даст нам поговорить, потому что ничего не поймет. Ты куда хочешь поступать и когда?

– На философский факультет, в этом году, – со вздохом ответил Дима.

– Отлично, коллега! Вот тебе мой адрес, – Вася быстро прошелся карандашом по листку блокнота, – и приезжай через три недели. И поговорим вдоволь, и книг тебе дам.

– Обязательно приеду, – благодарно сказал Дима.

– Прощай, Спиноза. – Николай по-дружески хлопнул его по плечу. – Так мы правильно едем, найдем глушь?

Дима кивнул, с сожалением глядя на Васю.

– А какая там глушь, настоящая? – на всякий случай уточнила Таня.

– А почему бы ей не быть настоящей? – удивился Дима, отгоняя с дороги коров. – Самая настоящая лесная глушь… Эх, не поговорили! Но я обязательно приеду. До свиданья!

– Симпатичный мальчик, – сказала Таня, когда машина двинулась. – И не мешало бы тебе, Николай, тоже почитать Канта. Ты за последнее время стал какой-то легкомысленный.

– Одно твое слово, дорогая, – предупредительно ответил Николай, – и я выучу Канта наизусть, как стихи!

– А все-таки странно, – протянула Нина, когда мимо нас промчался грузовик, – я боюсь, что это совсем не такая глушь, а какая-то другая.

Спустя десяток минут машина остановилась перед огромным транспарантом:

 ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЛЕСНУЮ ГЛУШЬ!

Мы ошеломленно смотрели с пригорка на огромное село, в центре которого возвышались вполне солидные двухэтажные дома. От пригорка до самой окраины Глуши тянулся фруктовый сад. К нам подошел старичок сторож в валенках, с узловатой палкой в руке.

– Кто будете, милые? – прошамкал он. – Из начальства али по своей надобности?

– По своей надобности, дедушка, – ответила Таня, которая раньше всех пришла в себя.

– Дикари, стало быть? – уточнил старик, обнаруживая познания в новейшем языкознании.

– Дедушка, – жалобно сказала Нина, – а мы ведь и вправду думали, что едем в самую глушь, а попали в город!

– Не вы первые, не вы последние, – удовлетворенно констатировал старик, – на целых тридцать лет ошиблись, касатики. Тогда здеся был край света, а теперь – вона! – И дед с гордостью показал палкой на село.

– Дедушка, а куда нам поехать, чтобы лес был, река и поменьше людей? – спросила Нина.

Старик изогнул косматые брови.

– От людей, стало быть, прячетесь? – удивился он. – От коллективу?

– Да нет, дедушка, мы не прячемся, мы просто отдохнуть хотим на лоне природы, – оправдывалась Нина.

– Это мы понимаем, – протянул старик, усаживаясь на пенек и набивая трубку табаком, – только, по мне, без людей отдыхать – с тоски помрешь. Садились бы себе, касатики, в спутник и летели на планету Марс, там, пишут, людей не больно густо.

В конце концов упрямый дед сменил гнев на милость и сказал, что если проехать по Лесной Глуши километров пятнадцать вдоль по речке Ветке, то можно подобрать отличное местечко.

– А охотиться там есть где? – поинтересовался Вася.

– Поохотишься, сынок, покоптишь воздух, – обнадежил старик, – только в заповедник не заберись, штрафу не оберешься. И рыбку половить можно, большую и малую. Я там сам ловил, – старик оживился, – сома выдернул – о! Все село ело – не съело! А в другой раз…

Наш рыбак Николай, которого дедов сом задел за живое, начал со стариком длинный квалифицированный разговор. От «мормышек», «подсечек» и прочих неправдоподобных слов мы чуть не уснули. С каждой минутой рыбаки расходились все больше. Не давая друг другу раскрыть рта, они вопили про какие-то случаи из своей практики, причем Николай, ничуть не стесняясь нашего присутствия, так изощрялся в чудовищной лжи про пойманную им рыбу, что мы только стонали. Но дед верил. Он молодел на глазах, ему не хватало рук, чтобы изобразить своих окуней.

Таня, чуть не плача от злости, оттаскивала Николая в машину, но оторвать рыбаков друг от друга было труднее, чем те две тарелочки с выкачанным воздухом, про которые мы учили в школе по физике, Если бы кто-нибудь из нас умел водить машину, мы бы немедленно уехали, чтобы через три недели вернуться и забрать Николая. В том случае, конечно, если бы он успел закончить беседу.

Нас спасло то, что у деда кончился табак и он на минуту отлучился в шалаш. Мы с Васей подхватили Николая под руки и, как тяжелобольного, втиснули в машину. Когда дед выскочил из шалаша, мы уже тронулись с места. Напрасно старик махал клюкой, кричал Николаю «подожди» и обещал еще раз рассказать про своего легендарного сома. Мы были непреклонны. Николай помахал деду рукой, и мы поехали, провожаемые добрым практическим советом: «Как клюнет – сразу тащи!»