Надина коза - [2]

Вошедшая с кофе няня поставила на комод поднос и принялась развязывать большой пакет.

Из тонкой бумаги первыми показались золотые загнутые рожки, потом большие блестящие глаза, головка в белой шерсти с розовым длинным ртом, широкий, голубой ошейник с бантом, туловище блестящей, мягкой шерсти и четыре стройные ножки козы — без доски, без этой противной доски, которая отнимала всякую иллюзию; колёсики оказались вделанными в копытца… Когда это чудо освободилось от верёвок и бумаги, Натальюшка взяла игрушку за повод, и — о, чудо!.. Коза поехала на колёсиках, передвигая ножками, а когда она нагнула ей голову, нижняя челюсть отделилась, и в комнате ясно прозвучало:

— Мэ-кэ-кэ-э.

— Живая? — спросила Надя шёпотом.

— Не живая… Где в комнату живую пустить! — отвечала Натальюшка. — А сделана на манер живой… Царская игрушка! Вот как бабушка вас утешить хочет! На улицу с собой возьмёте, так все ребятишки за вами побегут, потому — невидаль!

Девочка села на пол возле козы, сперва молча рассматривала её, тихонько дотронулась пальцем до её чёрного носика; носик был сух и тёпел; у Душки он всегда холодный и влажный, затем она решилась потянуть её за морду: рука Нади задрожала и живо отдёрнулась, когда послышалось новое «мэ-кэ-кэ», и вдруг девочка залилась хохотом и стала снова и снова уже смело тянуть козу за голову, храбрости придала ей Душка, влетевшая в комнату с прогулки и залившаяся лаем при виде козы. Надя толкнула игрушку, та покатилась на колёсиках, передвигая ногами, а Душка от страха забилась под кровать, а оттуда лаяла с ожесточением и в то же время трусливым визгом.

— Барышня, мамашеньку бы не обеспокоить нам? Цыц, Душка, глупая! Думает, вы себе новую собачку завели…

Надя уже совершенно освоилась с козой, целовала её в самую розовую мордочку и перебирала так весело звонившие бубенчики, которыми был убран весь ошейник. Может быть, отдавшись вся радости новой игрушки, она забыла бы и войну, и обиду, нанесённую ей братьями, но няня нечаянно указала новый путь к достижению заветной цели.

— Если бы теперь братцы узнали, какая у нас игрушка, — сами бы поклонились, только дай поводить за поводочек!

— Нянечка, ты думаешь, они прибежали бы теперь ко мне?

— Да, только бы узнали, так нам от них теперь и не отвязаться, всю свою штурму забыли бы!

— Нянечка, милая, — Надя обняла её за шею, — няняша золотая…

— Да что вы, что моя барышня, в чём дело?

— Нянечка, пойдём к ним, покажем мою козу, только покажем!..

— Милая барышня, — вступилась Натальюшка, — не мальчиковская эта игрушка, все-то шестеро как налетят, так и несдобровать в их руках этакой заграничной штучке, уж показывать ли? Не повременить ли хоть денька два, покудова гимназисты уйдут к себе в классы?

Но Наде уже так хотелось идти туда сейчас и доказать братьям, что она вовсе не плачет, не скучает без них, что у неё такая игрушка, какой они и не видали никогда, и она продолжала умолять и няню, и Натальюшку до тех пор, пока они не согласились.

— Ну, хорошо, хорошо, что с ней поделаешь, уж коли чего захотела, — не отступится! — смеясь заметила Натальюшка. — Сведи, Софьюшка, её к братьям, пусть похвалится козочкой, а я прощусь с вами, пора и домой, спасибо на кофее, Софьюшка… — она снова расцеловалась с няней. — А бабеньке-то что сказать?

Надя подумала:

— Скажи бабушке, Натальюшка, что я к ней с козой в гости приеду, что я теперь с козочкой и спать буду, вот: Душка на кресле возле, а козочку я в кровать возьму, так… — и девочка показала, как собиралась спать в объятиях с козой.

Через несколько минут Надя, вся сияя от предстоящего торжества, шла через коридор к дверям классной. За собой она вела козу, беспрестанно оглядываясь на неё. Душка, уже начавшая понимать неопасность своей соперницы, шла за ними, косясь на игрушку и, время от времени, обнюхивая её шерсть. Единственное, что ещё пугало её и приводило в сомнение, это блеяние, которое заставляло её немедленно поджимать хвост, отскакивать в сторону и заливаться лаем. За ними шла няня.

Дойдя до дверей классной, все остановились и посмотрели друг на друга.

— Заперлись, — прошептала няня, тронув дверь за ручку.

— Кто там? — послышался звонкий голосок Ипполита. — Городские ворота заперты, и без пароля никто не пропускается… Пароль?

— Ишь ты, воин! — улыбнулась няня. — Ну-ка, Наденька, потяните козу за голову…

— Мэ-кэ-кэ-э! — отчётливо, громко раздалось по пустому коридору.

— Кто это? Что это? А? — слышались восклицания Поли, метавшегося за дверями, в щель под дверью раздалось фырканье и ворчанье, — очевидно, этот пост защищала с ним его собака Лыска.

— Мэ-э-э-кэ-кэ! — заливалась коза.

Дверь быстро открылась, в ней показался Ипполит, подпоясанный поверх своей серенькой курточки каким-то красным шарфом. На голове его был игрушечный кивер Павловского полка, в руках ружьё. Лыска, ощетинившись, с открытой пастью, бросилась на козу и тотчас же, как она двинулась вперёд и, передвигая ножками, покатилась, отскочила за своего маленького хозяина и залилась трусливым лаем, совершенно не понимая, какого рода зверь был перед нею.

— Нянечка, подержи ружьё и каску…

И сдав военные доспехи, Ипполит уселся самым миролюбивым образом на пол, около козы, и точно так же, как и Надя, в первую минуту с восторгом стал осматривать её рот, рожки, глаза, бубенчики и заставлять блеять.