Над вольной Невой. От блокады до «оттепели» - [41]

Сергей Юрский:«Нужно сказать, что не только власть, а довольно значительная часть населения относилась очень скверно к стилягам. И не только из-за их резкого отличия от обычных людей, а еще по-другому. Страна бедная была, люди бедно жили, а эта одежда в западном духе, она показывала некоторый шик, богатство и раздражала. И спрашивали люди сами себя: „А деньги откуда? От папаши?“».

Борис Ширяев:«Это был даже, я бы сказал, первый признак вот такого вот начинавшегося социального расслоения, потому что бедные студенты стилягами быть не могли, даже если они хотели».

Василий Аксенов:«Деньгами не интересовались совершенно, ведь мы были люди, которые даже не представляли себе, что такое капитализм, что можно как-то деньги делать, приумножать. Это вообще немножко даже зазорно было говорить о деньгах».

Главенствовала мысль, что советская молодежь воспитана на идеях справедливости, равенства, товарищества. И более того, разделяет их. Претензии к номенклатуре в значительной степени строятся именно на обладании ею незаконными привилегиями. А стиляги именно что подчеркивают свое мнимое превосходство над «лохами», придают значение исключительно вещам второстепенным: одежде, прическе, музыке. Все остальное их не волнует.

Сергей Хахаев:«Их идея была в том, что человек, так сказать, ничего не должен обществу. Вот это была их идеология, что я делаю все, что я хочу, а на остальных мне наплевать».

Что особенно возмущало и часть сверстников, и особенно строгое поколение родителей — строителей пятилеток, фронтовиков, советских служащих, — так это то, что стиляги были индивидуалистами, чурались коллективизма. Они вели себя не как подобало ленинградским комсомольцам, а как представители некого экзотического племени. Всё свое; ареал обитания, образ жизни, даже язык. Конечно, среди стиляг попадались дети ответственных работников и обласканных властью деятелей культуры. В частности, стилягой можно назвать и Василия Сталина с его увлечением тяжелыми немецкими мотоциклами. Но костяк движения составляли, как бы мы сейчас сказали, выходцы из среднего класса — студенты, рабочие, спортсмены, музыканты. С одной стороны, это обычные молодые люди, а с другой — настоящие герои, потому что из-за этих пиджаков, этих галстуков они рисковали, по крайней мере, свободой. «Здесь в штабе народных дружин разберутся, кто и почему появился на улицах города в таком виде».

Александр Шлепянов:«У людей, когда они, скажем, кончали университет, у них был собственно выбор какой? Пойдешь направо — это советский барак, в конце пути маячит зона, пойдешь налево, а там где-то сказочный далекий Сан-Луи. Это был гимн первых стиляг: „Подожди немного, слезы утри свои, ждет тебя дорога в далекий Сан-Луи“. Не случайно сейчас где-то в Калифорнии столько людей нашего поколения».

Увидев стиляг на улицах больших городов, в частности Ленинграда, советская власть, может быть, впервые за всю историю растерялась, потому что непонятно было, что с ними делать. По 58-й за политику? Так вроде никакой политикой не занимаются, просто носят узкие брюки. За хулиганство, за разбой? Но так многие вели себя прилично. Только внешне отличались от толпы.

Иосиф Бродский, поэт: «Первой оказалась, естественно, прическа. Мы все немедленно стали длинноволосыми. Затем последовали брюки дудочкой. Боже, каких мук, каких ухищрений и красноречия стоило убедить наших мамаш-сестертеток переделать наши неизменно черные обвислые послевоенные портки в прямых предшественников тогда еще нам неизвестных джинсов! Мы были непоколебимы, как, впрочем, и наши гонители: учителя, милиция, соседи, которые исключали нас из школы, арестовывали на улицах, высмеивали, давали обидные прозвища».

Валентин Тихоненко:«Движение стиляг, фарцовка — это был поиск иного подхода к жизни, попытка остаться живым и наполнить свою жизнь интересными связями, людьми, спровоцировать кого-то».

Валерий Попов:«Первые стиляги — это были люди, конечно, самые дерзкие, самые отчаянные, они явно шли на драку с советской властью, они не боялись ничего. Они вышли первые и полегли, их, конечно, всех смяло».

Актеру требуется зритель. Для стиляг сцена — главная улица города. Ее называют между собой не иначе как Бродвеем, или сокращенно Бродом. По Гоголю, Невский проспект — «всеобщая коммуникация Петербурга». Скорее не улица, а демонстрационная площадка, два тротуара — подиума. Всякий приходит других посмотреть и, прежде всего, себя показать.

Примета именно хрущевского времени: «Я не такой, как все». До 1956 года в однообразной массовке ленинградских улиц выделялась только шпана, в моду вошла эдакая приблатненность.

У меня идет все в жизни гладко

И аварий не было пока.

Мне знакома каждая палатка,

Где нальют мне кружечку пивка.

(Песня Юры из к/ф «Весна на Заречной улице», слова А. Фатьянова)

Хулиганы — поначалу единственные, кто не боится выделяться на улице. Только им нипочем ни милиция, ни комсомол, ни общественное мнение. Но теперь на смену плохишам советских улиц приходят совсем другие герои.

Валерий Попов:«Раньше всегда хулиганский город, хулиганские кумиры, все это было так: чем хуже, тем лучше. То есть чем хуже человек учится, чем больше дерзит учителям, чем он неряшливей, чем он страшнее, тем он лучше. Была такая эстетика обратная. А вот тут я почувствовал взлет элегантности, взлет ума, взлет остроумия».