Над вольной Невой. От блокады до «оттепели» - [39]

Вся тогдашняя молодежь: и студенты, и стиляги, и отличники, и двоечники, хотели непременно попасть на спектакль. Некоторые безбилетники — их можно было отличить в зале по паутине на одежде — умудрились пролезть в зал через крышу, через вентиляционные трубы.

Молодежь 50-х

По словам Михаила Смарышева, это был маленький, но все же вызов социалистическому реализму, который тогда безраздельно царил на сцене и в кино. «Недаром Товстоногов, который видел спектакль, потом говорил о привлекательности формы спектакля, ее необычности, о том, что ее надо изучать. Не мог же он сказать, что в „Весне в ЛЭТИ“ просто отказались от соцреализма». Высоко оценивает спектакль и другой выдающийся театральный режиссер Николай Акимов.

Музыкальное обозрение из жизни студентов-электротехников становится первой культурной сенсацией «оттепели». Представление, в котором не был задействован ни один профессиональный актер, обсуждают маститые деятели искусств, в прессе появляются рецензии, билеты на очередные представления реализуются через театральные кассы города, часто с нагрузкой (типичный формат советской торговли тех лет, когда дефицит реализуется вкупе с товаром или услугой, не пользующейся спросом). Спектакль исполнили девятнадцать раз, из них четыре — в Москве. В столице спектакли идут с не меньшим успехом, причем один из них дается специально для театральной общественности столицы: артистов, режиссеров, критиков. Спектакль запишут на пленку и несколько раз покажут по ТВ.

Руководитель клуба ЛЭТИ Светлана Петухова вспоминала, что после «оглушительного успеха „Весны в ЛЭТИ“ как-то сразу многое стало позволено и люди обнаружили у себя множество художественных талантов… стали писать, петь, танцевать».

«Весна в ЛЭТИ» уменьшила количество потенциальных электротехников, но дала солидную прибавку Союзу писателей и Союзу композиторов. Песни Александра Колкера стали на десятилетия всенародными хитами. Вместе с Кимом Рыжовым они создали музыкальные спектакли, с успехом шедшие на многих сценах. Побывавший на одном из представлений Аркадий Райкин приглашает к сотрудничеству Гиндина, Рябкина и Рыжова, которые объединяются в драматургическое сообщество «ГинРяРы» (по первым буквам фамилий).

Михаил Смарышев вспоминал: «Конечно, это были робкие и слабые попытки сделать что-то свое, ничего сверхъестественного или, избави бог, диссидентского. Но вот необычность, яркость и отсутствие стереотипов, которые царили в те годы на профессиональной сцене, привлекли к этому спектаклю большой интерес».

Пятидесятники

Ленинградские пятидесятники (их принято неточно называть шестидесятниками) — те, кто родился после нэпа, но до войны, те, кто не пошли по возрасту на фронт. Те, кто провел блокаду в осажденном городе или спасался в эвакуации. У кого в школе над доской висел Иосиф Виссарионович, а в университете — Владимир Ильич, постепенно оттесненный Никитой Сергеевичем. Кто учился в раздельных — мужских и женских — послевоенных школах, вырос на «трофейных» кинофильмах. Те, у кого отцы, деды, дяди часто погибли на войне или были расстреляны НКВД.

Валентин Тихоненко:«Я всю жизнь прожил в коммуналке на „собке“[2]. Какие люди там жили! В 1942 году, когда я упал в обморок от голода, человек, который на следующий день умер, принес мне свой довесочек. Не от этого довесочка я встал, а от теплоты. А хлеб-то был гнусный, целлюлоза была наполовину, с неба кожа слезала лохмотьями от кислотности».

Как во французском фильме «Замороженный», люди этого поколения содержались в холодильнике советской власти в ее самый блестящий и самый мрачный период и вдруг вышли на просторы фестиваля молодежи и студентов и запели «А я иду, шагаю по Москве». Удачливее этой когорты в российской истории не сыскать. Разве что шестидесятники XIX века (от Николая Первого — к великим реформам) или «поколение Пепси» — постперестроечные.

Очередь у продуктового магазина (1966, Ленинград, Гутников А. Ю. ЦГАКФФД СПб Ар 64749)

Ленинградцы на Первомайской демонстрации

Молодые после 1953-го определили развитие культуры и гражданского общества в Ленинграде. Между Виктором Конецким (1929) и младшим Сергеем Довлатовым (1941) — 12 лет разницы. Конецкий был одногодком Виктора Голявкина, в 1930-м родился Борис Вахтин, в 1931-м — Глеб Горбовский, в 1932-м — Владимир Арро, в 1933-м — Александр Городницкий, год спустя — Владимир Марамзин, в 1935 году — Рид Грачев, Сергей Вольф, Людмила Штерн, Яков Гордин и Евгений Рейн. В 1936-м — Дмитрий Бобышев, Анри Волохонский, Анатолий Найман, Виктор Соснора, Александр Кушнер. В 1937-м — Владимир Уфлянд, Андрей Битов, Лев Лосев, Игорь Ефимов. В 1939-м — Валерий Попов и Валерий Воскобойников. В 1940-м — Иосиф Бродский, Андрей Арьев и Алексей Хвостенко.

Сверстники писателей — художники Александр Арефьев (1931), Гага Ковенчук (1933), Олег Целков (1934) и его погодок Михаил Беломлинский; режиссеры Илья Авербах (1934), Алексей Герман (1938), Гета Яновская (1940), Кама Гинкас (1941); артисты Сергей Юрский (1935), Олег Басилашвили (1934), Зинаида Шарко (1929), Нина Ургант (1929), Алиса Фрейндлих (1934); танцовщик Рудольф Нуреев (1938), балерины Алла Осипенко (1932) и Наталья Макарова (1940), композиторы Андрей Петров (1930), Борис Тищенко (1939), Сергей Слонимский (1932), Станислав Пожлаков (1937), Александр Колкер (1933), Валерий Гаврилин (1939), шахматисты Борис Спасский (1937); Виктор Корчной (1931), тренеры Юрий Морозов (1934), Владимир Кондрашин (1929), Николай Пучков (1930), Вячеслав Платонов (1939), нобелевский лауреат Жорес Алферов (1930).