Над вольной Невой. От блокады до «оттепели» - [20]

На заводе «Красный путиловец», переименованном в 1934 году в Кировский, уже в 1924 году осваивалось производство тракторов — наиболее близкой к танкам мирной техники, а в феврале 1932 года заводу было поручено изготовление танка Т-26, принятого на вооружение Красной армией.

В 1936 году началась Гражданская война в Испании, и здесь советские танки прошли первое боевое испытание. Легкие танки Т-26 и БТ-5 в боях с франкистами показали полное превосходство над машинами противника. Но выяснилось, что их броня легко пробивается противотанковой артиллерией.

Конструкторское бюро завода, которым руководил Жорес Котин, создало в августе 1939 года средний танк «Клим Ворошилов» — знаменитый КВ. Во время войны с Финляндией Зальцман и Котин выезжали на боевые позиции, чтобы своими глазами увидеть, как их танки взламывают укрепления линии Маннергейма. По итогам боев стало очевидным преимущество КВ над его многобашенными конкурентами СМК и Т-100, и «Клим Ворошилов» в декабре 1939 года был принят на вооружение Красной армии. На его позднейшей модификации — КВ-2 — было установлено столь мощное оружие, что даже танкисты пугались отдачи. До начала Великой Отечественной Кировский завод выпустил 204 таких танка (и 432 КВ-1).

До 1942 года у немцев не было ничего подобного нашему КВ. Танковая и противотанковая артиллерия вермахта была против советских танков практически бессильна. 20 августа 1941 года старший лейтенант Зиновий Колобанов в одном бою уничтожил на своем КВ 22 немецких танка. За неуязвимость немцы называли КВ — «Gespenst» (призрак). У танка были и недостатки — недостаточная маневренность, машина часто выходила из строя. Ну и общий недостаток опыта и слабое руководство войсками приводили к тому, что большое количество КВ доставалось немцам без боя — их оставляли наши отступающие войска — не хватало солярки.

К концу 1941 года из более чем 20 000 советских танков предвоенного времени осталось всего около 1300 машин. Армия была фактически разоружена. Производство новых танков стало для страны и армии условием выживания.

Кировский завод в сентябре 1941 года по существу находился на линии фронта. Хотя передовая проходила в четырех километрах к югу, прямо на территории завода построили оборонительную линию. Цеха заминировали: завод в любой момент могли занять немцы. Тем не менее предприятие работало и выпускало танки КВ, которые шли прямо на фронт. Работать было возможно потому, что, хотя немцы и обстреливали завод, делали они это с каким-то идиотским педантизмом — в одно и то же время. Поэтому риск подвергнуться артиллерийскому обстрелу был минимальным. Зальцман продолжал руководить заводом и, вероятно, оставался бы в блокадном городе, если бы не звонок от Сталина.

Сталин поручил Зальцману организовать производство танков в Челябинске. Здесь, на базе Челябинского тракторного завода и двух эвакуируемых танковых Харьковского моторного и Кировского, создавался гигантский комбинат, выпускавший тяжелые и средние танки. В него позже вошли Московский завод «Красный пролетарий», Московский завод шлифовальных станков, часть Сталинградского тракторного завода, Харьковский дизельный завод. Официальное название — Кировский завод наркомата танковой промышленности в городе Челябинске (ЧКЗ). Однако в военное время это предприятие чаще называли Танкоградом.

С октября 1941 года Исаака Моисеевича назначают заместителем народного комиссара танковой промышленности СССР. Зальцман провел эвакуацию Кировского завода из блокадного Ленинграда в Челябинск и в кратчайшие сроки развернул производство КВ. На предприятии с начала 1941 года работало 80 тысяч человек и выдавалось около 300 тысяч продовольственных карточек!

Леонид Зальцман, сын Исаака Зальцмана, вспоминал: «В первое время было много оборудования установлено просто на территории, без корпусов. Люди работали под открытым небом». Рабочие завода и их семьи жили в основном в землянках.

Директор находился на заводе практически круглые сутки. Зальцман, был, что называется, настоящим хозяином, при этом, как говорится, самодуром. Именно такие, не боявшиеся рисковать, брать на себя, нарушать, если надо, инструкции, и выдвигались во времена войны на смену традиционным номенклатурным работникам.

Евгений Зданчук, начальник Отдела контроля бронетанковой техники Кировского завода, рассказывал, когда Сталин осенью 1941 года потребовал от Зальцмана, чтобы дополнительные 50 танков через два или три дня оказались под Москвой, то Зальцман, пользуясь правами замнаркома танковой промышленности, остановил проходящий мимо эшелон с авиационными двигателями и взял нужное ему количество двигателей для танков. Заводские мастера и конструкторы приспособили авиадвигатели под танковые нужды, указание Верховного главнокомандующего было выполнено в срок. «Правда, потом это чуть не закончилось печально, поскольку Министерство авиационной промышленности курировал Берия, а Зальцман увел у Берии его „товар“. Пришлось просить заступничества у Сталина, чье указание выполнял Зальцман», — вспоминал Зданчук.

Как и полагалось начальнику того времени, он был крут и в выражениях не стеснялся. Любимыми ругательствами его были: «Балда, болтун, бездельник, дешёвка, авантюрист, проходимец, сукин сын, сволочь, предатель, вредитель, пройдоха, холуй». И это не считая матерных. Не справившихся с заданием начальников цехов Зальцман отстранял от должности и ставил работать у станка. К примеру, снял с должности и назначил бригадиром грузчиков начальника Управления капитального строительства за то, что тот возражал против переброски 100 рабочих на уборку стружки.