Над вольной Невой. От блокады до «оттепели» - [113]

Владимир Эрль:«Малая Садовая кофе и кулинария, и довольно большой ареал, где между посещениями этого места (три-четыре раза за вечер) клубились завсегдатаи. „Собачий садик“ на Ракова (Итальянской), перед Зимним стадионом (там сейчас памятник Ивану Тургеневу), площадь перед кинотеатром „Родина“, вестибюль Дома радио, жердочка перед Елисеевским магазином, фойе перед кассами Театра комедии, парадная слева от кулинарии, служебный вход, там тоже в парадной стояли, курили, а иногда просто прогуливались вокруг. И еще к Малой Садовой надо отнести, конечно, и студенческие залы Публичной библиотеки — зимой, например, мы просто доходили до Фонтанки, спускались на лед, по льду переходили Фонтанку и шли в библиотеку».

Андрей Гайворонский:«Мы как губка впитывали то, что нам давали старшие. Скажем, в „косом гофе“, в Собачьем сквере около Зимнего стадиона представьте сцену: вот сижу на одной лавочке я, а напротив человек пять, и совершенно серьезно обсуждают то, что я написал. Обсуждают нелицеприятно, а так, как могли бы обсуждать хорошие знающие, любящие друзья. То, что мы впитывали в этих беседах, то гнало нас, буквально гнало нас в Публичку для того, чтобы просто восполнить пробелы в знаниях, во-вторых, самое главное, что мы являлись частью вот этой вот среды, мы читали друг другу то, что мы написали и мы чувствовали реакцию».

Борис Иванов:«К группе, выражавшей наиболее протестные настроения, группе „поэтов Малой Садовой“ в первую очередь относятся Эрль, Хвостенко, Волохонский и так далее. То есть это крайний вид радикального такого абстракционизма и абсурдизма. Это была не только критика советской культуры, это было радикальнее — нигилизм к действительности как таковой. Было смешно все — и быт весь советский, и очереди, и политика, все! Это была критика без разбора».

Еще одной важной точкой стала «Академичка» в Таможенном переулке, рядом с Кунсткамерой. Ленинградский государственный университет имени Жданова в конце шестидесятых-семидесятых годов — крупнейшее и самое престижное учебное учреждение Ленинграда. Здесь училось примерно 9000 человек, жизнь кипела в коридорах Главного здания, но, пожалуй, самым важным для поколения беби-бумеров была столовая Академии наук, знаменитая «Академичка». Здесь стояли кофейные автоматы. Здесь решались и обдумывались вопросы, которые станут самыми главными для семидесятников в жизни. «Академичка» открывалась в 8 утра, а закрывалась в 6 вечера. Студенты-прогульщики пили маленький двойной с сахаром, пиво, писали научные работы, читали и передавали друг другу разные редкие и модные книжки. Так случилось, например, с тартускими «Трудами по знаковым системам», сочинениями Юрия Лотмана, Михаила Бахтина, только появившимся самиздатом. Любимыми играми «Академички» были «коробок» и «боп-доп», в ходе которой игроки со всей силы грохали по столу ладонью, под которой лежал пятак (впоследствии запрещенной из-за производимого игроками шума).

Павел Клубков:«Это была чисто академическая конфигурация, которая в других местах не встречалась. Там были два обеденных зала и еще отдельный зал для сотрудников Академии наук и кафетерий, в котором стояли два аппарата эспрессо, венгерских. Ну всегда возникал выбор, куда идти — на лекцию или в „Академичку“. И иногда, даже довольно часто, предпочтение отдавалось „Академичке“, куда мы приходили, сидели практически целый день, с переменным составом встречались, общались, играли в разнообразные игры, вроде „коробка“. Вот нынешние коробки уже ни на что не годятся (подбрасывает коробок, коробок все время падает на одну и ту же сторону, изображением наверх): „Ноль и передача хода (подбрасывает) — ноль и передача хода (подбрасывает) — ноль и передача хода“. Ну что делать. Если коробок встанет так (ставит коробок на большое ребро), это означало 5 очков и ход сохранялся. Если так (кладет коробок изображением вниз) — 1 очко. Ну а если так (ставит коробок на меньшее ребро) — 10 очков. Надо было набрать 21 очко. Своим образованием я обязан в большей степени общению в „Академичке“, ну и отчасти еще ходьбе по букинистическим магазинам, чем аудиторным занятиям в Университете. Потому что, скажем, написать научный текст в „Академичке“, не на салфетке, а на тетрадочке какой-нибудь тоже можно было. И тут же высказать любую идею, касающеюся фонемы или метрики или чего угодно».

В начале 1960-х годов на первом этаже под рестораном «Москва» открылся моднейший коктейль-холл, который завсегдатаи называли «Подмосковьем». Сам ресторан не принадлежал к лучшим в городе и посещался в основном командировочными и любителями танцев. В 1964 году в пространстве, вытянутом вдоль Владимирского проспекта, появился самый большой в городе кафетерий, где одновременно работало шесть кофе-машин Omnia.

Поэтому вскоре появилось отдельное название: некоторое время новый кафетерий называли «Петухи» — по персонажам стилизованного под украинское народное творчество керамического панно, украшавшего стену (нарисовал петухов, между прочим, сайгонский же персонаж Евгений Михнов).

По мере того как новое заведение набирало в городе все большую популярность, у него появилось неформальное, быстро ставшее общеупотребимым название «Сайгон».