Над Тиссой - [9]
Иван Белограй примыкал к ним и добровольно, в меру своих способностей, исполнял роль экскурсовода.
В Киеве китайцы, сопровождаемые Белограем, сели в большие открытые машины и укатили в город. К отходу поезда они не вернулись.
Стефан Дзюба тем временем, запершись в своем купе, тщательно исследовал содержимое чемодана Белограя. Он ничего не оставил без внимания, стараясь понять, какое место занимал в жизни бывшего гвардии старшины тот или иной предмет: настольные часы-будильник с прикрепленной к ним белой пластинкой и дарственной надписью, боксерские перчатки, старенькая бритва с тонким, вконец сработанным лезвием, круглое, в форме металлического диска зеркало с фотографией Терезии на обратной стороне, книги и блокноты. С особым интересом Дзюба просматривал письма, записные книжки. Толстая тетрадь в клетку, в черной клеенчатой обложке надолго приковала его к себе. Это был дневник Белограя, который он вел с первого дня фронтовой жизни. Пропустив сорок первый, сорок второй и сорок третий годы, Дзюба начал лихорадочно листать страницы, на которых излагались события лета и осени 1944 года, события, непосредственным участником которых был Белограй: горная война в районе Карпат, на поднебесных полонинах — пастбищах Закарпатья, на железобетонной «линии Арпада»[2] и в долине реки Тиссы. Подробные записи иллюстрировались самодельными схемами. Повидимому, Белограй писал или собирался написать историю своей части.
Особый интерес Дзюбы вызвала книга, лежавшая в чемодане, — томик сочинений Юлиуса Фучика.
«Великолепно! Лучшего и ждать нельзя!»
Дзюба аккуратно положил чемодан на то место, где его оставил Белограй, и, распахнув дверь купе, с безмятежной улыбкой на добрых морщинистых губах вышел в коридор: он был уверен, что Белограй и китайцы догонят закарпатский экспресс.
Диктор поездного радиоузла сообщил, что поезд ввиду ремонта мостов в Карпатах направляется в Явор кружным путем.
Ранним вечером синий экспресс, до глянца помытый украинскими дождями, медленно входил под высокие стеклянные своды львовского вокзала. Пассажиры нетерпеливо толпились у окон вагонов. И когда на перроне под большим матовым шаром фонаря показалась группа отставших китайцев, а среди них и Белограй (всех их доставили во Львов самолетом), пассажиры замахали руками, платками, шляпами.
Стефан Дзюба изо всех сил старался, чтобы его ликование бросилось в глаза Белограю, и он добился своего: тот в ответ помахал ему фуражкой, дружески улыбнулся.
На перроне Дзюба сообщил Белограю новость.
— Выяснилось, — сказал Дзюба, — что экспресс не может следовать напрямик: на пути временный деревянный мост заменяется новым, капитальным. Придется спускаться на закарпатскую равнину кружной дорогой, через Татарувский и Яблоницкий перевалы, а дальше автобусами пробираться вдоль Тиссы. Какая досада! — Дзюба щелкнул пальцами. — Еще чуть ли не двое суток дороги, а мне завтра — понимаешь, завтра, надо быть дома! Эх, если б машина — часа через четыре были бы уже по ту сторону Карпат!
— С приездом, Стефан Янович!
Дзюба с удивлением обернулся. Перед ним стоял высокий черноусый человек в помятой замасленной шляпе, в кожаном шоферском пальто, в кожаных перчатках и с теплым шарфом, обмотанным вокруг шеи.
— Вот это сюрприз! — радостно воскликнул Дзюба. — За мной?
— Как видите. — Шофер улыбнулся из-под прокуренных усов, показывая металлические зубы. — Правление артели ждет вас не дождется!
— Прекрасно! Поехали! — Дзюба круто повернулся к Белограю: — А ты, сынок?… Если желаешь перемахнуть Карпаты на машине, то и для тебя найдется место.
— С удовольствием! Какой дурак откажется от такой поездки! Одну минуту подождите, пожалуйста, я сейчас вернусь.
Иван Белограй вскочил в свой вагон. Взяв чемодан, он зашел в соседнее купе:
— До свиданья, Вера Гавриловна! Желаю счастливой дороги. На обратном пути заезжайте в гости. Я собираюсь пустить корни в Закарпатье.
Он смущенно улыбнулся, достал записную книжку, что-то написал в ней и, вырвав страничку, протянул женщине:
— Ищите по адресу: колхоз «Заря над Тиссой», Гоголевская, девяносто два, Терезия Симак. Любую справку получите у этой дивчины.
Вера Гавриловна нежно и грустно посмотрела на ровесника своих сыновей:
— Что ж, сынок, может быть и заеду.
3
На ярко освещенной площади львовского вокзала, у чугунной ограды сквера стоял неказистый с виду трофейный грузовик, принадлежавший яворской артели по производству стильной мебели. Просторная кабина «мерседеса» легко вместила троих. Черноусый, в кожаном пальто человек, механик Скибан, как его называл Дзюба, сел за руль. Белограя пригласили занять место посередине. Справа, по-хозяйски, разместился Дзюба. Он с наслаждением вытянул ноги, подобрал под себя пальто и улыбнулся глазами из-под толстых стекол роговых очков:
— Поехали, механик.
Хлынул яркий поток света на омытый дождем булыжник, зашуршали шины; поплыли слева и справа голые каштаны и дома, выложенные глазированными плитами, промелькнули темные стрельчатые ажурные башни костела, прощально прозвенели красные трамвайные вагончики. Машина выскочила на безлюдную дорогу, густо огороженную хмурыми, голыми тополями. По обочинам сразу же за шеренгой деревьев поднимались отвесные кручи весеннего тумана. Убегали назад желтые щиты дорожных указателей.
