Над пропастью по лезвию меча - [2]

Шрифт
Интервал

— А разве я такое сказал? — удивился он, — Я был в Афгане в составе оперативной группы КГБ, по вашей бригаде дело вел, там и твоя фамилия мелькнула, вот и я поинтересовался, ты это, или твой однофамилец.

— Какое дело? — начал трезветь я.

— О разгроме, отряда Хамзы. Помнишь?

Еще бы не помнить! Пытались нас по этому делу, особисты, наизнанку вывернуть.

— Так ты тот самый особист, что в Кабуле нашего командира роты допрашивал? — удивился я.

Он кивком головы подтвердил.

— Раз ты первый на «ты», начал говорить, то пошли за это и выпьем! — предложил он.

Давно, со времени службы, я знаю, что любит поиграть с нами судьба, иной раз так вывернет, что руками разводишь, да не может быть! Может еще как может, не раз мне в этом убедиться доводилось. Отлично помню, ту операцию, тогда первый и последний раз я столкнулся с разведчиком с той стороны.

Мы наткнулись на них случайно. Рота наша возвращалась с очередной операции, в горном массиве провинции *** Афганистана. Двигались мы по горным тропам. На дороге в условленном месте, ждала нас бронетехника.

Я как обычно шел передовым в головной походной заставе. Опыта боевых операций у меня было достаточно, и я всем своим солдатским нутром, всем своим желанием вернутся домой живым, знал, что если в горах мечтать о прекрасном завтра, то оно никогда не наступит. Мало того, что тебя по глупости убьют, еще и товарищей подставишь под пулеметы. В общем, был я готов в любую минуту спрятаться в укрытие и открыть огонь на поражение.

Я то был готов, а вот он нет. Он тоже шел в передовом охранении своего отряда, оружие закинуто за спину, смотрит под ноги, и за поворотом горной тропы, мы столкнулись. Он успел, только поднять взгляд от раскаленных камней тропы, и схватится за автомат, как я выстрелил, и тут же броском в сторону ушел с линии огня, спрятался за большой камень, и длинными очередями из ручного пулемета, повел рассеивающий огонь. При таком огне попасть не главное, а так надо стрелять, чтобы каждый почуял, что летит к нему его смерть, вот-вот поцелует. По военному говоря, рассеять противника и вызвать панику в его рядах. Удалось. Моджахеды растерялись, и открыли беспорядочную неприцельную пальбу. Пока они лупили из своего оружия в «божий свет как в копеечку», перебежками подбежали все наши ребятки, рассредоточились, залегли, используя как укрытие каждую складку местности, каждый камень, и открыли огонь на поражение. Двадцать бойцов осталось в нашей роте, опытные ребятки, лихие, десантники, из тех, кто первыми входил в Афган в январе восьмидесятого. Мы уже умели воевать, а вот они нет.

Идиоты! Им бы отступить, уйти в горы, или, в крайнем случае, используя численное преимущество, навязать нам огневой бой, так нет, пошли на прорыв, бегом на наших лежащих в укрытиях солдатиков, в лоб на пулеметы и автоматы. То ли командир у них был болван, то ли они сами обкуренные были, не знаю, но поперли они в атаку. Расстояние между нами небольшое было, метров тридцать. Вот с тридцати метров, из двадцати стволов, положили мы весь их отряд, даже магазины у пулеметов и автоматов менять не пришлось. Бой всего пять — семь минут занял.

Полсотни душманов положили, это мы потом по трупам посчитали, да пятерых раненых в плен взяли. Воевать милые, надо уметь, здесь пересдач и повторных зачетов не бывает, тут одна только две оценки жизнь или смерть, а мы уже год сдавали экзамен на жизнь, правда, не все.

После боя как водится, выставили охранение и стали трофеи собирать, оружие, документы, личные вещи.

— Ребята! Смотрите, что я нашел! — закричал сержант из первого взвода. К нему подбежали солдаты, чуть помедлив, подошли офицеры, а их у нас в роте тогда только двое осталось. В раскрытом плотно набитом брезентовом мешке-вьюке аккуратно уложенные лежали пачки с деньгами.

— Касса душманская, — сразу определил ротный, — Ты Сашка посчитай, сколько тут, а я пока пленных допрошу, — приказал он командиру взвода и, поманив меня пальцем, сказал, — со мной пойдешь.

Переводчик наш, валялся в госпитале с желтухой, я знал несколько военно-обиходных фраз на пушту и дари, и поэтому при необходимости, другого все равно не было, выполнял обязанности толмача.

Мы подошли к группе раненых моджахедов, одного, на вид самого испуганного, отобрали для допроса.

— Где ваш отряд? — тщательно выговаривая слова, на чужом языке, спросил я у пленного.

В ответ быстрая речь. Говорит на пушту, это я сразу определил, но слишком быстро, я ничего не понял, но жест, который сопровождал речь, сомнений не оставлял. Пленный показал на тела убитых. Все ясно.

— Где ваша база? — задал я новый вопрос, а ротный поднес трофейную карту, ткнул в нее грязным пальцем и предложил пленному показать.

Тот развел руками, не понимаю.

— Неуч! Бестолочь! Карту читать и то не умеет! — возмутился ротный, помедлил, подумал, скривил губы и, не отводя глаз от пленного, заметил, — а может, не хочет? — и приказал мне, — Зови сюда Мюллера, мы ему сейчас язычок то развяжем!

Генрих Мюллер, это не прозвище, звали его так, спец по активным допросам. Немец, он был призван из Казахстана, в сорок первом после нападения Третьего рейха на СССР, туда выселили поволжских немцев, в их числе были и родичи Мюллера. Никто его по национальному признаку, не задевал, минувшую войну не припоминал, скорее нам было забавно, что среди нас тащит службу и настоящий немец-перец-колбаса. Наверно правду говорят, что имя и фамилия, во многом определяют судьбу человека. Мюллер был отличный солдат, совсем не трус, от любого из нас ничем особенным, даже пресловутой немецкой аккуратностью, не отличался, добавлю, что более того он был разгильдяем во всем, что не касалось боевых действий. Но с первых месяцев войны в Афганистане, досталась ему поганая работенка, развязывать у пленных язычки, или как уклончиво говорят о таких действия, проводить активные допросы. Так ему отцы — командиры и сказали, раз ты Мюллер, то давай действуй, вот он и действовал. Клички у него было две: «Гестапо» и «Папаша Мюллер», этим как говорится все сказано. Садистом он не был, удовольствия от активных методов не получал, но это дело вел основательно, у него на допросах редко кто молчал.


Еще от автора Равиль Нагимович Бикбаев
Бригада уходит в горы

Это была война, и мы все на ней были далеко не ангелами и совсем не образцовыми героями. Осталось только добавить, что этот рассказ не исповедь и мне не нужно отпущение грехов.


Как мы победили смерть

Как-то раз одуревшие с голодухи десантники старательно опустошили местную дынную бахчу, и афганские крестьяне не преминули тотчас пожаловаться командованию. Чтобы замять инцидент, убытки дехканам компенсировали большой партией армейского сухпайка. Спустя некоторое время «Голос Америки» сообщил, что «рашен коммандос травят мирное население Афганистана бактериологическим оружием». Весь гарнизон сутки по земле катался от смеха… Война, как ни странно, это не только страх, смерть, кровь. Это еще и забавные, веселые, невероятные истории, которые случались с нашими бойцами и поддерживали в них светлую надежду на то, что война закончится, придет долгожданный мир и они вернутся домой живыми…


Человек-Война

Всегда были и есть люди на всю жизнь отравленные наркотиком войны. В узких кругах не парадных ветеранов их так и называют "Человек — Война".


56-я ОДШБ уходит в горы. Боевой формуляр в/ч 44585

Вещь трогает до слез. Равиль Бикбаев сумел рассказать о пережитом столь искренне, с такой сердечной болью, что не откликнуться на запечатленное им невозможно. Это еще один взгляд на Афганскую войну, возможно, самый откровенный, направленный на безвинных жертв, исполнителей чьего-то дурного приказа, – на солдат, подчас первогодок, брошенных почти сразу после призыва на передовую, во враждебные, раскаленные афганские горы.Автор служил в составе десантно-штурмовой бригады, а десантникам доставалось самое трудное… Бикбаев не скупится на эмоции, сообщает подробности разнообразного характера, показывает специфику образа мыслей отчаянных парней-десантников.Преодолевая неустроенность быта, унижения дедовщины, принимая участие в боевых операциях, в засадах, в рейдах, герой-рассказчик мужает, взрослеет, мудреет, превращается из раздолбая в отца-командира, берет на себя ответственность за жизни ребят доверенного ему взвода.


Кундуз-Гардез

Это была война, и мы все на ней были далеко не ангелами и совсем не образцовыми героями. Осталось только добавить, что этот рассказ не исповедь и мне не нужно отпущение грехов.


Черная молния. Тень буревестника.

Черная молния. Тень буревестника. Это повесть об уже искрящимся напряжении между властью и обществом. Это рассказ об этнических проблемах нашей страны. Это рассказ о людях по обе стороны назревающего конфликта. Автор не претендует на истину в последней инстанции и будет очень рад, если все персонажи данного произведения ошибаются в своих оценках. Время покажет кто есть кто… Желаю всем мира и благополучия.


Рекомендуем почитать
Ателье

Этот несерьезный текст «из жизни», хоть и написан о самом женском — о тряпках (а на деле — о людях), посвящается трем мужчинам. Андрей. Игорь. Юрий. Спасибо, что верите в меня, любите и читаете. Я вас тоже. Полный текст.


23 рассказа. О логике, страхе и фантазии

«23 рассказа» — это срез творчества Дмитрия Витера, результирующий сборник за десять лет с лучшими его рассказами. Внутри, под этой обложкой, живут люди и роботы, артисты и животные, дети и фанатики. Магия автора ведет нас в чудесные, порой опасные, иногда даже смертельно опасные, нереальные — но в то же время близкие нам миры.Откройте книгу. Попробуйте на вкус двадцать три мира Дмитрия Витера — ведь среди них есть блюда, достойные самых привередливых гурманов!


Не говори, что у нас ничего нет

Рассказ о людях, живших в Китае во времена культурной революции, и об их детях, среди которых оказались и студенты, вышедшие в 1989 году с протестами на площадь Тяньаньмэнь. В центре повествования две молодые женщины Мари Цзян и Ай Мин. Мари уже много лет живет в Ванкувере и пытается воссоздать историю семьи. Вместе с ней читатель узнает, что выпало на долю ее отца, талантливого пианиста Цзян Кая, отца Ай Мин Воробушка и юной скрипачки Чжу Ли, и как их судьбы отразились на жизни следующего поколения.


Петух

Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.


Земля

Действие романа «Земля» выдающейся корейской писательницы Пак Кён Ри разворачивается в конце 19 века. Главная героиня — Со Хи, дочь дворянина. Её судьба тесно переплетена с судьбой обитателей деревни Пхёнсари, затерянной среди гор. В жизни людей проявляется извечное человеческое — простые желания, любовь, ненависть, несбывшиеся мечты, зависть, боль, чистота помыслов, корысть, бессребреничество… А еще взору читателя предстанет картина своеобразной, самобытной национальной культуры народа, идущая с глубины веков.


Жить будем потом

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.