Над Курской дугой - [16]
На рассвете недалеко от границы удалось поймать двух диверсантов.
Через несколько дней после этого случая, 25 августа, войска Советской Армии на основании договора от 1921 года вошли в Иран, обезопасив важный участок южных границ. Наша эскадрилья тоже перебазировалась в Иран, а мне внезапно приказали выехать в Оренбург в Военно-воздушную академию.
Эта неожиданность ошеломила. В голове никак не укладывалось: тяжелое положение на всех фронтах, армия отступает, а тут и учеба, да еще длительная. Странно и обидно. Но что я мог поделать, когда приказ подписан?.. Командир дивизии на мою просьбу позвонить в штаб ВВС округа ответил строго:
— Немедленно сдавайте дела и поезжайте в Оренбург.
Московский поезд из Баку вышел в полночь точно по расписанию. Народу много, но в пятом, мягком, вагоне почему-то еще оставались свободные места. В нашем купе — двое военных и старушка. Утром за завтраком состоялось путевое знакомство. Женщина ехала в Ростов, к дочери.
— В Баку я жила у сына, — доверительно говорила старушка. — Он все порывался жениться, да в армию взяли. Одной оставаться не захотелось. К тому же тоскливо в такое время без работы. Вот и перебираюсь, эвакуируюсь вроде бы. У дочки двое детей. Нянчить буду, а она пойдет на завод. Муженек-то тоже в армии.
— Ростов ближе к фронту, чем Баку, — заметил мужчина, лежавший на верхней полке.
— Ну и что же, дальше же Днепра вы их не пустите?
— Безусловно, мамаша! — уверенно подтвердил я. Старушка была очень словоохотлива.
— До тридцать девятого года я преподавала литературу в средней школе и хорошо знаю наше молодое поколение. Из него теперь состоит вся армия. А такие люди не пожалеют себя, чтобы фашистов разбить… — И вдруг, обращаясь ко мне, спросила: — Вы, конечно, на фронт?
Как-то неудобно было отвечать, что я еду в глубокий тыл учиться, но у меня не повернулся язык сказать неправду пожилому человеку.
— Учиться? — удивилась старушка. Добрые, выцветшие от времени глаза не без осуждения посмотрели на меня. — Вон как!.. — И словно ей от своих слов стало неудобно, женщина задумчиво потупились и молча начали намазывать маслом кусок хлеба.
— Не в Оренбург? — выручил меня из неловкого положения третий пассажир в купе, тоже авиатор.
Выяснилось, что оба мы едем в академию, а служили на Кавказе совсем рядом. Разговорились. Оказалось, что уже давно знакомы. Капитан Вячеслав Орлов как раз и был командиром той девятки бомбардировщиков, которую я с эскадрильей пытался посадить на аэродром в Ереване.
— Так не за эту ли печальную встречу в воздухе нас с тобой послали в академию? — шутя спросил Орлов.
Я недоуменно посмотрел на него.
Сначала поезд шел хорошо, выдерживая график. На станциях — изобилие продуктов. Но по мере приближения к Ростову все более ощущалась близость фронта. На платформах, осаждая вагоны, толпились пассажиры, ларьки опустели, расписание движения нарушилось. Потом поезд неожиданно остановился на перегоне. «Ростов не принимает!» — пронеслось по вагонам. Невесть откуда узнали, что впереди разбомбили путь. Большинство пассажиров покинуло душные вагоны.
Мы с Орловым тоже вышли. Бескрайняя голубизна неба. Жара. На полях колхозники. Как будто по-прежнему течет обычная мирная жизнь. И только по сосредоточенным лицам, вглядывающимся в небо, можно понять тревожные мысли людей.
— Неужели Ростов бомбят? — спрашивает соседка по купе.
— Не знаю.
— Случается, бабуся, — вмешивается в наш разговор какой-то юноша.
Не обратив внимания на юношу, старушка уныло побрела к своему вагону.
В Ростове в наше купе шумно вошли капитан 1 ранга и сопровождавший его матрос. Оба с вещевыми мешками и вооруженные — у матроса винтовка, у капитана немецкий автомат и сбоку на длинном ремешке отечественный пистолет.
— Здравствуйте! — громко и уверенно поздоровался капитан. Рослый, складный, он весь дышал силой и здоровьем. Хотя раскрасневшееся лицо и выглядело усталым, но лучилось приятной улыбкой.
Через две-три минуты матрос вышел, а капитан стал устраиваться на нижней полке, освобожденной старушкой. Вещевой мешок он повесил у окна, шинель у двери и, прежде чем найти место для автомата, что-то прикинул в уме, потом положил рядом с собой.
— Привык постоянно держать оружие под рукой, — сказал он, будто оправдываясь. — Давно уже море сменил на пехоту.
Орлов заинтересовался трофейным автоматом. Небольшой, легкий, он, по словам владельца, был очень удобен в действии.
— Сегодня утром ему пришлось здорово поработать…
— Вы что, с передовой?
— С передовой не с передовой, а прямо из боя, — с тяжелым вздохом ответил моряк и, очевидно уловив на наших лицах недоумение, пояснил: — Теперь на фронте не поймешь, что творится. Немцы уже форсировали Днепр в районе Днепропетровска, а наши еще…
— Как — форсировали?
— Да так, как положено форсировать, — подтвердил моряк. — Днепр они перешли еще раньше, под Киевом. А вы не знали?.. Странно.
Действительно, об этом никто из нас ничего не слышал. Да и в мыслях мы не допускали, что такое может случиться.
Моряк, взяв полотенце и бритву, вышел.
Мы сидели молча, оглушенные страшной новостью. Даже не заметили, когда вошел в купе майор с интендантскими петлицами:
Автор книги — один из прославленных советских летчиков-истребителей, лично cбивший в воздушных боях 52 вражеских самолета. Воспоминания построены на богатейшем жизненном материале, который автор вынес из боев против японских захватчиков в районе реки Халхин-Гол в 1939 году. Это был первый и потому особенно трудный этап в становлении воздушного бойца, чей талант с таким блеском раскрылся в годы Великой Отечественной войны. Воссоздавая до сего времени не освещенную, но весьма поучительную историю воздушных сражений над степями Монголии, А.
Воздушный бой… В нем, пожалуй, наиболее полно раскрываются качества бойца — смелость, решительность, умение идти на риск. О своих товарищах, о боевой дружбе — мужественной я требовательной, о трудной и романтической профессии летчика-истребителя рассказывает автор этой книги, прославленный мастер воздушного боя, сбивший лично 52 и в группе 13 вражеских самолетов. Имя дважды Героя Советского Союза А. В. Ворожейкина уже хорошо известно читателю по двум книгам его воспоминании — «Истребители» и «Над Курской дугой».
В этом художественно-документальном повествовании есть и романтика летной работы, и горечь утрат, и увлекательный рассказ о нелегких буднях покорителей тревожного неба. Героями книги стали люди необычной судьбы. Среди них легендарный летчик-испытатель Амет-Хан Султан, мужественный истребитель Сергей Щиров, жизнь которого была загублена злой волей Берия, отец всемирно известной фигуристки Алексей Пахомов и многие другие, с кем земные и небесные дороги свели автора воспоминаний — члена Союза писателей СССР дважды Героя Советского Союза Арсения Ворожейкина.
Дважды Герой Советского Союза Арсений Васильевич Ворожейкин — один из прославленных советских летчиков-истребителей. Участвуя в боях на Халхин-Голе, в войне с белофиннами и Великой Отечественной, он лично сбил 52 самолета противника и 13 — в групповых боях. Награжден 29 орденами и медалями. Окончил Академию ВВС и Академию Генерального Штаба. Широкая эрудиция, большой боевой опыт дали А. В. Ворожейкину возможность эмоционально и художественно достоверно рассказать о том, что ему пришлось пережить и испытать, в книгах «Истребители», «Рядовой авиации», «Под нами Берлин» и — «Солдаты неба».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книги нашего земляка дважды Героя Советского Союза, генерал-майора авиации Арсения Васильевича Ворожейкина уже известны самому широкому кругу читателей.Новая книга «Под нами Берлин» тематически и хронологически завершает три его предыдущие («Истребители», 1961 г.; «Над Курской дугой», 1962 г.; «Рассвет над Киевом», 1966 г.). Каждая из этих книг посвящена одному из определенных периодов военной биографии автора.
«Константин Михайлов в поддевке, с бесчисленным множеством складок кругом талии, мял в руках свой картуз, стоя у порога комнаты. – Так пойдемте, что ли?.. – предложил он. – С четверть часа уж, наверное, прошло, пока я назад ворочался… Лев Николаевич не долго обедает. Я накинул пальто, и мы вышли из хаты. Волнение невольно охватило меня, когда пошли мы, спускаясь с пригорка к пруду, чтобы, миновав его, снова подняться к усадьбе знаменитого писателя…».
Впервые в истории литературы женщина-поэт и прозаик посвятила книгу мужчине-поэту. Светлана Ермолаева писала ее с 1980 года, со дня кончины Владимира Высоцкого и по сей день, 37 лет ежегодной памяти не только по датам рождения и кончины, но в любой день или ночь. Больше половины жизни она посвятила любимому человеку, ее стихи — реквием скорбной памяти, высокой до небес. Ведь Он — Высоцкий, от слова Высоко, и сей час живет в ее сердце. Сны, где Владимир живой и любящий — нескончаемая поэма мистической любви.
Роман о жизни и борьбе Фридриха Энгельса, одного из основоположников марксизма, соратника и друга Карла Маркса. Электронное издание без иллюстраций.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Жизнь моя, очень подвижная и разнообразная, как благодаря случайностям, так и вследствие врожденного желания постоянно видеть все новое и новое, протекла среди таких различных обстановок и такого множества разнообразных людей, что отрывки из моих воспоминаний могут заинтересовать читателя…».
Творчество Исаака Бабеля притягивает пристальное внимание не одного поколения специалистов. Лаконичные фразы произведений, за которыми стоят часы, а порой и дни титанической работы автора, их эмоциональность и драматизм до сих пор тревожат сердца и умы читателей. В своей уникальной работе исследователь Давид Розенсон рассматривает феномен личности Бабеля и его альтер-эго Лютова. Где заканчивается бабелевский дневник двадцатых годов и начинаются рассказы его персонажа Кирилла Лютова? Автобиографично ли творчество писателя? Как проявляется в его мировоззрении и работах еврейская тема, ее образность и символика? Кроме того, впервые на русском языке здесь представлен и проанализирован материал по следующим темам: как воспринимали Бабеля его современники в Палестине; что писала о нем в 20-х—30-х годах XX века ивритоязычная пресса; какое влияние оказал Исаак Бабель на современную израильскую литературу.