Над горой играет свет - [27]

— Ну и где эти бестолочи, а?

Настроение у тети менялось так же быстро, как у нашей мамы. Когда она была настроена миролюбиво, то даже учила меня строчить на своей зингеровской швейной машине. Тетя говорила, что все себе шила сама, со школьной скамьи. А еще она учила меня правильно складывать полотенца. Похлопывая по сгибам, заодно посвящала меня в секреты женской красоты. Лицо хорошо мазать яичным белком, а кожу головы майонезом и сырыми желтками. Когда тетя бывала трезвой, я любила ее слушать, только не про маму, будто мама такая-сякая, а тетя сама праведность.

Накрыв цыплят крышкой, она посмотрела на меня заговорщицким взглядом из серии «между нами, девочками».

— Мужчины всегда творят что хотят. Имей это в виду, девочка. Запомни, что тетя тебе сказала.

Я кивнула.

— Да, запомни. И еще учти, что все мужчины дураки, ослы и те их умнее. Никогда не позволяй мужику брать над собой верх, слышишь? Тетя Руби знает мужиков как облупленных.

Она высоко вскинула бровь, казалось, эта бровь сейчас заползет под волосы.

— Мамаша твоя могла бы тебя просветить насчет этих паразитов. Тебе ровесница была, а уже то один на ней, то другой.

Я выглянула в заднюю дверь, поискала глазами Мику.

— Будешь такой же, как мамочка: бряк на спину, и блядовать с кем ни попадя, до самого этого чертова Второго пришествия. Никто и не спросит, нужно ли тебе это дело. — Она ущипнула меня за щеку. — Даже как-то тебя жаль. — На этом ее сердоболие иссякло, и она потребовала: — А теперь жми за своим настырным братцем и моим недоделанным мужем, пусть идут ужинать. Я тут потела, надрывалась, иди!

Я пошла к двери.

— И пошустрее, чтобы одна нога здесь, другая там.

Я двинулась в сторону леса, звала Мику, кричала во все горло. Не хотелось, чтобы брата опять оставили без ужина. После стряпни тети Руби всех тянуло в сон, все успокаивались, даже сама тетя. Я собралась крикнуть еще раз, но вдруг сверху донесся шепот Мики:

— Ви, я тут.

— Тут где?

— На дикой яблоне.

Зашуршали ветки. Я задрала голову и увидела ноги, свисающие с толстого сука.

— И что ты там делаешь?

— Прячусь.

— Слезай, а то тетя Руби взбесится.

— Я сейчас.

Он спрыгнул на землю.

— Почему ты прячешься? — спросила я.

— Не знаю, как это сказать.

— Тетя Руби велела идти сейчас же. Скорее. — Я потянула его за руку, потом подтолкнула, но Мика упирался. Я негодующе закатила глаза. — Да идем же.

Мика был каким-то серым, я ни разу не видела его таким.

— Мне плохо, Ви. Тошнит. — Он схватился за голову. — Есть совсем неохота.

— Тетя Руби велела. — Я снова его подтолкнула. — Сказала, чтобы я позвала тебя и дядю Арвилла. Чтобы сейчас же шли ужинать.

Он посмотрел на сарай.

— Его позвать не получится.

— Ты, что ли, совсем глупый? Мы постучимся в дверь.

— Он тебя не услышит.

— Значит, нам опять влетит? — У меня задрожала верхняя губа, и я прикусила ее.

— Наверное, влетит, — шепотом сказал Мика.

— Ми-и-ик, что же нам теперь делать? А? — Я сильнее прикусила губу, до крови.

— Скажи тете Руби, что дяди нет, ладно?

— Но как же я…

— Так и скажи! — Он оттолкнул меня, отбежал к опушке леса и резко наклонился.

Изо рта его хлынула струя, а у меня внутри все обмерло, свело от холода. Я пошла было к Мике, потом развернулась и бегом назад, к тете, потом передумала и направилась к сараю, оттуда доносились звуки кантри, веселые ковбойские песни, это орал радиоприемник. Я толкнула дверь, она была заперта. Меня охватило тревожное предчувствие. Сарай манил какой-то зловещей непонятностью, все настойчивее. Тут в голове зазвучал бабушкин голос: «Уходи отсюда! Немедленно!»

Я обернулась к Мике, хотела определить, слышал ли он бабушку, и увидела, что он идет ко мне, волосы дыбом, а губы твердят:

— Нет, Ви, не надо.

Я подбежала к задней двери и сквозь сетчатую створку, защищавшую проем, сказала то, что велел Мика:

— Дядя Арвилл к ужину не придет, у него заперта дверь.

Тетя тут же распсиховалась и, выкрикивая разнообразные ругательства, побежала к сараю. Мика посмотрел на меня огромными, как нашлепки на автопокрышках, глазами.

Тетя Руби достала из-под камушка ключ, отперла сарай и вошла внутрь.

Бабушкин голос успокаивающе мне нашептывал: «Все будет хорошо, все будет хорошо». Холод внутри отпустил, я постепенно согрелась и схватила Мику за руку, чтобы он тоже успокоился и не трясся так.

Тетя выскочила из сарая, руки и блузка были перепачканы кровью.

— Он мертвый! Мертвый! Всемогущий Боже, помоги! — Она рухнула на землю.

— Ви, не смей туда ходить. Слышишь? — прошелестел Мика.

Я кивнула, я и не собиралась.

Он побежал за угол дома. А мои ноги будто окаменели, я смотрела, как тетя сидит на земле, мотая головой, туда-сюда, туда-сюда. Я напрягла слух, надеясь, что снова раздастся бабушкин шепот, но расслышала только стук дятла.

Мика вернулся с огромным толстым дяденькой. Тот побрел к тете Руби, а Мика снова встал рядом со мной, совсем близко, я почувствовала, какая холодная у него рука. Тетя Руби махнула рукой на сарай, то разевая, то захлопывая рот, но так ничего и не сказав. Дяденька помог ей подняться, на траве осталось кровавое пятно, я не могла оторвать глаз от этого красного пятна. Этот человек отвел тетю в дом, потом вернулся, пошел в сарай.