Над бурей поднятый маяк - [108]

Топклифф смотрел прямиком на него.

На них с Энн.

— Мистер Коттон недавно спрашивал о вас, но никто ничего не знал, кроме того, что вы так и работаете в «Театре», и то только по афишам…

Девушка все щебетала и щебетала, а Уиллу казалось, что его сковывает ледяная жесткая броня. Или это оковы Гейтхауса уже сомкнулись на его запястьях? Стоит помедлить, стоит лишь задержаться и то, что было фантомом и лишь навязчивым видением, может оказаться правдой.

Надо как можно скорее предупредить Кита.

— Прошу прощения, мисс Белами, я тороплюсь, и вам не советую задерживаться: после представлений может начаться давка.

Он все же освободил руку из цепких пальчиков девушки, но она не отступала, вцепилась в рукав, вновь, притягивая к себе, заговорила — быстро, залившись румянцем по самые нежные мочки ушей:

— Отец Коттон приглашает всех… Вы ведь знаете, да, мастер Уилл? Вы придете?

Уилл в ужасе оглянулся — и почти сразу же встретился взглядом с суровым детиной, который разглядывал их с Энн, не скрываясь, и явно прислушивался к разговору.

Какая глупость, какая невероятная, невозможная глупость — вести подобные разговоры в таком месте, как «Роза», в тот самый момент, когда театр, как рождественская утка яблоками, напичкан шпионами всех мастей!

Уилл задохнулся, как будто его ударили — окованным сапогом железом в самое незащищенное нутро. Схватил девушку за плечи, рванул к себе, зашептал в изогнувшиеся от изумления губы, смотрел — прямо в распахнутые в недоумении глаза.

Со стороны, должно быть, они смотрелись как пара любовников, приревновавших друг друга или как незадачливый супруг и его молодая женушка, застуканная на месте преступления. Оно и к лучшему.

— Господь с вами, — зашипел Уилл, — господь с вами, мисс Белами, что вы такое говорите. Здесь могут быть шпионы, много шпионов, больше, чем вы думаете, Энн, и если мы с вами будем продолжать нашу милую беседу в том же духе, то не исключено, что ни вы, и я не выйдем из «Розы», — увидев, что глаза девушки наполняются слезами, Уилл снова тряхнул ее за плечи. — Вы слышите меня? Энн?

Девушка громко, испуганно всхлипнула. На них зашикали. Мортимер и Ланкастер на сцене затевали заговор против короля. Повинуясь подспудному порыву, Уилл притянул девушку к себе — и прижался губами к приоткрывшимся мягким губам.

— Я сейчас уйду, уходите и вы — немедленно, — снова зашептал он. — Я бы проводил вас, но, боюсь, этим сделаю вам только хуже. Но прошу, заклинаю всем чем угодно: уходите сейчас же.

Девушка кивнула, и Уилл отпустил ее, отступая.

Когда он снова поднял голову, Топклифф в ложе был не один.

Кит тоже был не один. Уилл не сразу нашел его в полумраке, среди приготовленного к спектаклю реквизита и развешанных там же костюмов. Кит был не один — рядом с ним, обнимая его, вжимая в хлипкую перегородку был тот, кого следовало ожидать, лишь увидев спутницу Топклиффа. Нед Аллен самозабвенно целовал Кита, целовал как в последний раз, как будто не было у него сокровища дороже. И Кит — Кит отвечал ему тем же.

Уилл застыл, пригвожденный на месте ревностью и обидой. Что он должен предпринять? Или — ничего не должен, просто тихо развернуться и уйти, уйти, оставив, наконец, этих двоих, столь очевидно увлеченных друг другом в покое.

И катись оно все в Преисподнюю, туда, где замерли в ожидании свистка церберы-людоеды. Разорвут — так оно и к лучшему.

Но ведь дело было не только в нем, не в Уилле — на кону стояла жизнь Дика, столь опрометчиво доверившегося им обоим, так глупо подставленного под удар дружеской рукой. И жизнь самого Кита была под угрозой тоже.

Сцепив зубы, Уилл набрал в грудь побольше воздуха. В этот момент, — пронеслось в мозгу шальное, — он как никогда понимал Томаса Уолсингема.

— Прошу прощения, что отвлекаю, джентльмены, — так же холодно и негромко, невольно копируя манеры Томаса, произнес Уилл, — но Топклифф наводнил «Розу» шпионами, а внизу нас ждут его мастиффы.

* * *

Кит повернул голову на голос — прежде, чем его разум был вынут из тигля с раскаленным металлом, и получил первый звонкий удар чужой ревностью. Чужой ревностью, перекованной в ту, что сотрясала жилы ему самому еще недавно — и что была готова встрепенуться и поднять голову по малейшему поводу. Близость грядущей по пятам смерти обостряла чувства и чувственность. Больше всего глупостей, как известно, совершается именно перед лицом смерти, наступившей, наконец, на плащ человеческой тени — и заставившей новый скошенный ею колос опрокинуться лицом вперед.

В чьи-нибудь объятия. Из чьих-нибудь объятий.

— Здравствуй, любовь моя, — улыбнулся Кит припухшими губами, оставляя на них привкус отчаянного порыва, пригвоздившего и его, и Неда Аллена, к стене одним копьем. Взяв Неда за загривок, оттянул назад — но отталкивать не пришлось. Аллен сам отступил на шаг, напружинившись, как перед дракой — или по-мышиному торопливым, незадачливо неловким соитием в темном углу, рядом с кувшином с водой и бутылкой с пивом. — Хорошо, что ты здесь — нам нужно договориться о том, что предпринять, пока наши задницы не подожжены окончательно…

Уилл стоял в тени — а на половину его лица хлестал свет из небольшого окошка, зарешеченного деревянными прутьями. Как будто кто-то, набрав на ладонь сажи, шутки ради изгваздал его до неузнаваемости. А может, так и было — а может, лицо Кита Марло, когда он впервые в жизни поговорил с Уиллом Кемпом начистоту и без совести, выглядело точно так же.