Нацизм и культура. Идеология и культура национал-социализма - [142]

Представители правящих классов кайзеровской империи, в том числе и прусские принцы, спокойно пережившие времена Веймарской республики и полагавшие, что Гитлер восстановит монархию, стали примыкать к нацистскому движению. Многие из них разделяли точку зрения баронессы Рихтхофен, которая упоминается в мемуарах Эриха Эбермайера. Баронесса, используя свои связи в высших нацистских кругах, выступила в защиту матери Эбермайера, муж которой был в республике народным обвинителем. Вся их семья была в оппозиции нацизму.

Считается, что, если бы приход нацистов к власти в Германии был встречен баррикадами, многие сделали бы свой выбор более решительно. Легальность же перехода власти оказала решающее воздействие на сознание законопослушного большинства, попавшего в объятия нацистов.

Когда же Третий рейх стал реальностью, менять свое отношение к нему было уже поздно, так как это грозило тюрьмой либо высылкой из страны. Место личной дружбы заняла субординация.

Не следует сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что находились люди, и немало, которые с энтузиазмом воспринимали новый порядок, считая нацистскую идеологию основой новой жизни.

Сегодня обычные люди становятся партнерами экспертов в попытке установления единой культурной платформы для западных наций, как это понимается в западном мире. Цель этой книги показать, каким образом соответствующие идеи и мировоззрение внедряются в сознание народа. Видя, каким путем нацисты пришли к власти, мы вместе с тем понимаем, как были открыты ворота, через которые нацистская культура лавиной обрушилась на народ. А то, что при этом были задеты чувствительные струны, можно считать самой настоящей трагедией этих людей. Отдельные личности могут конечно же, несмотря ни на что, разбираться в любой обстановке, но когда миллионы идентифицировали себя безоговорочно и полностью с нацистской культурой, это свидетельствует о решающем воздействии на них определенной, четко продуманной пропаганды, о чем можно сделать вывод из представленных в этой книге документов того времени.

Отто Михаэль Кнаб Наш город под знаком свастики

В отдельных ситуациях люди говорят: «А ведь в этом что-то есть». Вот и в нашем небольшом городке с 5 на 6 марта 1933 года произошло нечто похожее. Всеобщее настроение было подобно ранним мартовским дням с небом, затянутым серыми тучами. Выборы, связанные с событиями 30 января, уже прошли. Некоторые люди, не терявшие терпение и надежду, рассчитывали на возможность создания коалиции. Однако их оптимизм поддержан не был. Многие чувствовали себя как с похмелья, хотя никто в этом не признался бы. Даже те, кто заявлял о необходимости дать Гитлеру шанс — а вдруг он выполнит обещанное, — ибо в противном случае победит большевизм, не испытывали твердой уверенности.

Среди победителей, а ими оказались коричневорубашечники, царила подозрительная тишина, так что никто не мог предугадать, что же произойдет.

С объявлением первых же результатов, как говорится, бомба взорвалась. Прошли слухи, быстро отвергнутые, затем новые, также отвергнутые, наконец, стало ясно: в Мюнхене произошла революция. Однако людьми владело полное безразличие: ушел ли Вельд в отставку или же был арестован, защищался ли Штютцель или нет и прибыл ли Эпп в Мюнхен или же находился еще в самолете.

1) 9 марта 1933 г. Гитлер произвел государственный переворот в Баварии, сместив тамошнее правительство и назначив генерала Франца фон Эппа своим комиссаром с чрезвычайными полномочиями. (Примеч. авт.)

2) Генрих Вельд возглавлял баварское правительство до прихода нацистов к власти. Исчез после ареста в 1933 г. Карл Штютцель был в то время баварским министром внутренних дел.

Эпп Франц фон (1868–1946) — генерал рейхсвера. Поддерживал Гитлера. В 1921 г. оказал ему финансовую помощь в издании газеты «Фёлькишер беобахтер»., В 1926 г. возглавил СА Баварии. В 1933 г. — штатхальтер и рейхсляйтер Баварии. В 1937 г. — руководитель управления колониальной политики НСДАП. Умер в американском лагере для интернированных.

Единственно важным обстоятельством было то, что коричневая революция началась. Что же произойдет теперь?

Люди постарше вспоминали 1918 год[58]. У них на памяти были еще возгласы типа «арестовать в качестве заложника», «поставить их к стенке», «сдать оружие».

Но и во время выборов раздавались угрозы, теперь принимавшие реальные очертания. Что же было делать?

Между тем национал-социалистские лидеры городка бросились к телефонным аппаратам. То, что они услышали в партийных инстанциях, было не более определенно, чем слухи, ходившие по городку. За подтверждением следовало опровержение,

Наконец, было произнесено: «Тревога». Такой клич был брошен всей стране.

Затем последовало указание: «Вывесить флаги со свастикой на всех общественных зданиях. Любое сопротивление подавлять!»

Население ничего не знало о таком распоряжении, но видело его результаты. Сумерки еще не полностью рассеялись, как СА была уже под ружьем.

«СА в ружье!» имело два значения. Во-первых — «СА». «Старые бойцы» были уже давно известны жителям. Некоторые смотрели на них с жалостью, кое-кто — с пониманием, кто-то — с терпимостью, а то и с антипатией и отвращением. Тех, кто присоединился к штурмовикам после 30 января, горожане еще не знали. Теперь же и они маршировали в коричневой форме. Среди них было много молодежи, стоявшей в одних рядах с ветеранами, принимавшими участие во многих битвах и жаждавшими новых акций.