Нацизм и культура. Идеология и культура национал-социализма - [143]

Во-вторых — «в ружье!». В населенных пунктах, где СА была натренирована в обращении с оружием, мероприятие выглядело военным спектаклем с показом коричневой армии, вооруженной для ведения боя. В нашем же городке военную выправку имели только первые ряды отрядов, остальные выглядели скорее романтично. Отряды маршировали в общем-то неплохо, насколько можно было судить в темноте. Повороты направо и налево и напряженные лица напоминали строевые упражнения рекрутов на плацу. По команде «Стой!» штурмовики повели себя как толпа бедуинов, дико размахивающих оружием. Тот, кто оказался поблизости от места сбора коричневорубашечников, мог слышать, как ветераны призывали новичков к порядку, крича им что-то вроде: «Держи винтовку крепче и приставь ее к ноге, болван!»

Наиболее опасным аспектом этого сборища было то, что винтовки были заряжены боевыми патронами. Любой непредвиденный инцидент мог привести эту нетренированную орду к дикой пальбе. Но кто бы выступи. — против революции в маленьком городке? Тем не менее отряды СА были выведены на улицы для выполнения своей первой задачи — задачи устрашения.

Городское управление капитулировало мирно, вывесив красный флаг с черной свастикой. Около флагштока тут же была выставлен караул для охраны развивающейся революции. Главы города в мэрии не было, но это не имело никакого значения. Согласен он или нет, флаг все равно останется на флагштоке. В этот момент несколько сот жителей собрались у ратуши. Они смотрели удивленно на происходящее, задавая друг другу вопрос, что это за песню распевали вооруженные люди, отмечая свою победу. Песню эту никто не знал и ранее не слышал. Оказалось, что это песня Хорста Весселя. Наконец, один из знатоков разъяснил:

— Они поют «Поднимем знамя».

Так была выполнена воля народа в эту революцию. Оказалось, что флагов было недостаточно. В окнах, правда, флаги были вывешены, но все они были маленькие и для общественных зданий не подходили. Тогда штурмовики отобрали из того, что было, один флаг побольше — примерно метр на метр — и отправились с ним на железнодорожную станцию.

И вновь поступили распоряжения: «Внимание!» и «Вывесить флаги выше!». Маленькие флажки переместились выше, являя собой маленькую эмблему большой революции. Таким образом первая победа была достигнута без кровопролития. Гостиница неподалеку от железнодорожной станции была превращена в политическую штаб-квартиру. Бойцы — те, что помоложе, собирались там выпить рюмку-другую за свою победу, штурмовики постарше в это время решали другие проблемы. Часть их строем направилась к домам красных функционеров и стала их арестовывать, не встречая сопротивления. Жители узнали об этом только на следующий день: кто был избит, кого отправили в Мюнхен, в чьих домах произведен обыск. Все внешне происходило спокойно. Вечером обыватели как ни в чем не бывало отправились по своим пивнушкам, хотя и в подавленном настроении. Был проведен даже клубный митинг, но члены его проявили растерянность. Домашние хозяйки запоздали с ужином, а рабочие остались по домам.

Около трех городских зданий были выставлены парные часовые. Поскольку оливково-зеленые шинели еще не были введены в обмундирование штурмовиков, они были в гражданских пальто, на левом рукаве которых виднелись красные повязки со свастикой. На голове были фуражки СА, свидетельствовавшие о их принадлежности к революционному войску. Из-за холода воротники пальто были подняты вверх. Двое часовых около здания неподалеку от городской ратуши прислонили свои винтовки к стене дома и флиртовали с подошедшими к ним женщинами, закурив сигареты, чтобы хоть немного согреться.

Часов в десять вечера мимо них прошел мужчина, член организации «Стальной шлем»[59]. Он подошел к ним и прорычал:

— Деревенщина! Вы что, не знаете, что ни курить, ни тем более флиртовать с бабами часовым не разрешается?!

Услышав властный голос, герои дня бросили недокуренные сигареты и схватили прислоненные винтовки.

Мужчина и женщины тут же исчезли, а часовые строевым шагом отправились к ратуше.

Флаг же, поднятый на флагштоке, был сорван порывами ветра и упал на землю.

Таковы были события первого дня революции…

Раньше в нашем городе был городской совет. Теперь этот институт стал называться «муниципалитет». Не только одежда делает человека, но и слова. Но прежде, чем дела зашли достаточно далеко, произошли два события. Прежде всего, муниципалитет был сформирован в соответствии с результатами мартовских выборов. И он получился недостаточно чистым с расовой точки зрения и не полностью коричневым. В его составе оказались двое черно-бело-красных, двое красных, четверо черных и одиннадцать коричневых[60]

На первом же заседании произошла стычка между черно-бело-красными и черными, сопровождаемая наскоками коричневых. Остальные заявили о своей лояльности. Чтобы избавиться от прежнего главы города, его утвердили почетным мэром. Но это — отдельная история, и не без определенной пикантности.

На втором заседании сказался опыт больших городов: красные были выброшены из состава муниципалитета. И вот как это произошло. Двое красных, один из которых уже отсидел несколько недель в концентрационном лагере, не ответили на приветствие «Хайль Гитлер» принятым жестом. Но если бы они и поступили как остальные, их все равно выставили бы за дверьза лицемерие. Новый мэр обрушил на их голову поток ругательств и потребовал покинуть заседание раз и навсегда для собственного же благополучия. Они забрали свои шляпы и ушли. Советник Элерт, представитель германской национальной партии, имел мужество спросить, на каком основании мэр так поступил. Ему с большим пафосом было разъяснено, что национал-социалистская процедура, будучи революционным актом, не требует объяснений. Кроме того, так сейчас делается повсеместно, а законы, подтверждающие правомерность этого, будут изданы позже. Он должен понимать, что происходит революция, о чем, видимо, некоторые люди забыли.