Национализм: теории и политическая история - [131]

.

Другими словами, ослабление власти союзного «центра» и рост националистических и сепаратистских настроений на «периферии» СССР в конце 1980-х — начале 1990-х гг. образовали «замыкающийся круг», т.е. оказывали друг на друга стимулирующее и ускоряющее воздействие.

В-пятых, ключевая роль в распаде СССР, так же как и СФРЮ, принадлежала определенным кругам партийно-государственной номенклатуры, чьи интересы в период перестройки совпали с интересами рвавшихся к власти «традиционных» националистов.

Отказавшись от коммунистической идеологии как средства легитимации собственной власти, подобные элиты нашли ей замену в виде специфического синтеза националистических и либерально-демократических идей. В связи с этим немецкий политолог Клаус Оффе обращал внимание на такое любопытное обстоятельство: «Задним числом экс-коммунистические элиты иногда провозглашают приверженность их страны и их самих идеологии марксизма-ленинизма не более чем тактическим шагом в целях национальной защиты, которую в обмен на принятие данной идеологии в определенной степени обеспечивал Советский Союз. Поскольку такая защита больше не обеспечивается, чистота нации, ее безопасность и сплоченность должны отныне отстаиваться сами по себе, без прикрытия марксизмом-ленинизмом»[521].

Как бы то ни было, но реальный ход политических процессов в СССР на грани 1990-х гг. ясно демонстрировал трансформацию интернациональной партийно-государственной бюрократии в систему республиканских этнократий[522]. Известный российский историк В. Волков писал: «В ряды этнократии как нового правящего слоя вливались часть старой партократии, бюрократические слои, управленцы в экономической сфере, дельцы “теневой экономики”, а также националистическая интеллигенция... Общей чертой всех этнократических кланов является их стремление к национально-авторитарным формам правления, борьба за власть, за контроль над “своей” территорией при полном игнорировании и непризнании за другими этносами тех прав, которых она добилась для себя»[523].

Распад союзного государства не привел к радикальной смене правящих элит, а лишь означал их частичное обновление при резком расширении политических и экономических возможностей по эксплуатации оставшихся под их контролем фрагментов СССР.

6.3 Россия: проблемы и перспективы постимперского транзита

Выше мы неоднократно говорили о том, что в рамках общего процесса модернизации уже в конце XIX — начале XX вв. основной формой политической организации в Западной Европе стало государство-нация, или национальное государство. Те же государства Европы, которые к началу XX в. еще сохраняли империумное устройство и удерживали в своем составе множество инокультурных народов, оказались аутсайдерами процесса модернизации. Разумеется, они не могли целиком устраниться из этого процесса, но их место сводилось к роли «хронически догоняющих».

Сохранение империй объективно способствовало консервации феодально-клерикальных порядков, тормозило социально-экономический и культурный прогресс населявших их народов. Все это, усугубленное враждой внутри имперских элит и обострением борьбы нетитульных народов («угнетенных наций») за свои права, и привело в конце Первой мировой войны последние империи Восточной Европы — Австро-Венгерскую, Российскую и Османскую, — к полному краху. На их руинах со временем возникли новые национальные государства.

Случай Российской империи оказался, однако, сложнее. В силу специфического стечения политических обстоятельств неизбежный распад империи, начавшийся в 1917 г. после Февральской революции, был повернут вспять после Октябрьской революции. Аппелируя к наднациональным и по сути квазирелигиозным идеалам и ценностям, коммунистам удалось затормозить естественное развитие национального сознания как в ядре, так и на периферии бывшей империи и на 70 лет установить на ее территории квазиимперскую и отчасти квазифеодальную (учитывая, например, колхозную систему 1930—1950-х гг.) форму государства.

Однако с исторической точки зрения 70 лет — срок не особенно значительный. В этом смысле то, что произошло с СССР в конце 1980-х — начале 1990-х гг., представляло собой лишь отложенную, а потому более драматичную и болезненную реализацию общего сценария распада полиэтнических государств имперского типа.

Итак, события 1991 г. подвели черту под существованием Советского Союза — последней великой евро-азиатской империи. Его наследниками стали пятнадцать независимых национальных государств и, кроме того, несколько непризнанных республик, не пожелавших войти в состав вновь созданных государственных образований[524].

6.3.1 Строительство гражданской нации в «эпоху Ельцина»

Российская Федерация унаследовала от бывшего СССР наибольшую долю территории, основную часть ее экономического, демографического и военного потенциала, т.е. стала самым значительным и влиятельным из постсоветских государств.

Здесь-то перед новой российской элитой и встали все те проблемы, которые ее коллеги-предшественники из других стран решали (с разной степенью успеха) в первые десятилетия прошлого века. При этом одним из основных вопросов стало формирование новой, постимперской массовой политической идентичности.